– Гау! Гау! Гау!
Собака! А где собака, там и люди. Похоже, пришел конец моим блужданиям по лесу…
Подхватив котомку, я бросилась на лай. Сюда… Теперь сюда…
Я съехала в овраг, проломилась через кустарник и выскочила на утоптанную дорогу. Лай стал отдаляться. Наверное, охотничий пес кругами травил дичь. Но он уже был мне не нужен. Дорога куда быстрее могла вывести к людям. А то и в сам Новгород…
19
Очутившись в Новгороде, я направилась к дому Лютича. «Однажды я нашла там приют, может, повезет еще раз? Коли уж я никого не знаю, пойду к Лютичу». Я не хотела признать, что в глубине души надеялась узнать что-нибудь о Горясере…
На сей раз ворота были распахнуты настежь, двор пуст, а дом выглядел осиротелым и заброшенным. В растерянности я потопталась у ворот и уже собиралась уходить, когда услышала за спиной слабый старческий голос. Он что-то произнес.
– Что-что? – обернулась я.
В темном закуте возле крыльца сидела сморщенная, как засохший стручок, старуха. Ее маленькие, утонувшие в складках морщин глазки подозрительно блестели.
– Кого ищешь? – чуть громче прошепелявила она.
– Варяга Лютича.
Старуха приложила ладонь к уху и, поняв ответ, кивнула:
– Ушел Лютич. Взял своего слугу Василия и ушел за варяжьей дружиной.
– За дружиной? – удивилась я.
Бабка согласно затрясла головой:
– За нею. Нынче вон какие времена – брат на брата, сын на отца…
– Скажи, бабушка, а что нынче творится в Новгороде? – Я опустилась на ступеньку рядом со старухой и, поковырявшись в тощем заплечном мешке, выудила оттуда горбушку хлеба.
От хлеба старуха отказалась.
– Я не голодна, – отодвигая мой дар, заявила она. – А в Новгороде ходят разные слухи… Говорят о Святополке, о Борисе, о Глебе…
– И что говорят?
Старуха хмыкнула:
– Больше дурное. Князь наш собирает людей, думает пойти потолковать с братом. А чего это ты так заинтересовалась? Какое тебе дело до княжьих споров?
– Большое. – К чему таиться от убогой старухи? Она и захочет – не навредит… – Я иду из самого Киева и про убийство Бориса и Глеба знаю не понаслышке. У Глеба на ладье была и убийцу его видела, а Бориса… – Я замялась. Преподнести правду о Борисе было труднее. В подслушанный разговор, как и в вещий сон, никто не поверит. Ладно, будь что будет! – Убийства Бориса я сама не видела, зато слышала, как Святополк подговаривал на это злое дело вышегородских бояр.
– И имена тех бояр можешь назвать?
– Нет, имен не назову. Не знаю.
– Жаль. – Старуха покачала головой. Казалось, ее совсем не удивило услышанное. – Ярослав за их имена обещал большую награду. А тебе, – она изучающе оглядела меня с ног до головы, – награда сгодилась бы.
– Сгодилась бы. – Я кивнула и замолчала. Старуха тоже.
Где-то далеко за городьбой застрекотал кузнечик, небо потемнело, и на крышу Лютичева дома выползла большая круглая луна. Старуха беспокойно завозилась и встала.
– Ты куда? – удивилась я. Она обернулась. Согнутая фигура казалась черной в лунном свете. В безобразном лице старухи померещилось что-то знакомое.
– Мне пора, – нараспев произнесла она. – А тебе спасибо.
– За что?
– Что не отступаешься.
– От чего не отступаюсь? – Я не понимала.
– Я ведь знала, что ты придешь сюда, – облокотившись на клюку, заявила бабка. Голос ее стал печальным. – Ореев меч коснулся твоей души. Эта рана не заживет, не отпустит… Я и не ведала, что все так обернется… Прости, коли сможешь. А завтра с утра ступай на площадь. Ярослав собирает вече – решать, идти ему на Киев иль нет. Там и скажешь свое слово.
Я таращилась на старуху и никак не могла разглядеть лицо. Видела лишь бледное пятно под платком. Но голос…
– Прощай. Коли будет нужда, зови… – Старуха двинулась прочь, мерно постукивая клюкой. Легко, словно поплыла по воздуху… И шаги и движения были не старушечьи. Чьи же? У ворот она оглянулась. На миг лунный свет скользнул по ее лицу, вычертил густые черные пряди волос, огромные шалые глаза, впалые щеки.
– Дарина! – Я вскочила и бросилась за ведьмой.
Под ноги подвернулся собственный развязанный мешок. Лямка, словно змея-скоропея, вцепилась в щиколотку и опрокинула меня наземь. Отплевываясь от дворовой пыли, я вскочила и бросилась к воротам. Ведьмы там уже не было. Скорее за ней! Спотыкаясь и кляня собственную неуклюжесть, я выбежала на улицу. Никого…
Улица была пуста, но Дарина не могла далеко уйти! Нужно догнать ее. Хватит недомолвок. Пусть ответит – как спаслась из ямы, откуда узнала, что я выберу именно этот двор, и что значат ее странные слова об оставленной Ореевым мечом ране. А главное – пусть освободит меня от клятвы. Я и так слишком многим пожертвовала. Но как Дарина очутилась в Новгороде? Может, я ошиблась и это была не она?
Я вернулась к воротам Лютича. Взгляд обежал двор и натолкнулся на оброненную мной горбушку. Вспомнилась тонкая рука отодвигающая хлеб. Ни единой морщинки… Нет, мне не померещилось! Это была Дарина!
Бросив мешок за спину, я выскочила со двора и побежала по улице, туда, где заунывно лаяли собаки. Деревянные мостовые хлопали под моими ногами. Из-под досок летели грязные холодные брызги, но, не замечая их, я мчалась вперед. Нужно догнать ведьму!
Я повернула за высокий дом и шарахнулась в сторону. Прямо на меня неспешным шагом выехали трое всадников. Ночной дозор… В Новгороде не жаловали бродяг…
– Стой!!! – Свет факелов плеснул мне в лицо и заставил зажмуриться. – Кто такая?
– Найдена, сирота.
Раньше я побоялась бы сказать правду – сироту легко обидеть, – но нынче бояться было некогда. За спинами всадников, в конце улицы, двигалась согнутая темная фигура. Я почти догнала Дарину!
– Куда бежишь? – строго поинтересовался один из дозорных, высокий горбоносый парень с княжьим гербом на щите.
– За ней. – Я показала на ведьму.
Все трое обернулись:
– За кем?
Словно издеваясь над их слепотой, ведьма остановилась у поворота. Лунный свет вырисовывал каждую черточку ее изможденного лица. Дарина улыбнулась, подняла руку, выпростала из рукава узкую ладонь и указала мне на горбоносого. А после запахнула полы черного одеяния и растворилась в темноте.
Я подалась вперед:
– Погоди, Дарина!
– Куда?! – остановил меня окрик одного из всадников. – Ты что, блажная? Орешь черт-те что…
Не отвечая, я оглядела на горбоносого. Почему ведьма указывала на него? Он задумчиво почесал затылок и склонился ко мне:
– Ты где живешь? У родичей иль у знакомых?
– Нигде. – Мне уже было все равно, что отвечать. В голове кружились обрывки сказанных Дариной слов и ее странная улыбка.
– Я спрашиваю, знакомых нет? – громко повторил горбоносый.
– Есть, – тщетно пытаясь понять, почему Дарина так настойчиво указывала на него, сказала я. – Варяг Лютич.
– Кузнец? – В голосе дружинника послышались уважительные нотки. – Так его ж нет в городе. Уехал еще на той неделе.
– Знаю. Я была у него на дворе…
– Тогда отвезем тебя к посаднику. Он всех привечает, – решил горбоносый.
– Зачем беспокоить посадника? – возразил ему второй воин. – Пусть возвращается к Шрамоносцу. Там остались слуги. Коли девка знает кузнеца, ее там приветят.
– Шрамоносец? – удивилась я.
– Ну да, – всадник ухмыльнулся. – Лютича давно так кличут. Ты ж сама видела, какой у него шрам через все лицо…
«И не знал Орей, что его клинок уж давным-давно Шрамоносец ждал…» – всплыло в памяти. Неужели легенда не лжет? А Лютич и есть тот самый Сварогов кузнец? Но тогда Горясер…
Мои мысли стали путаться. Ноги ослабели…
– Эй! Эй, ты чего?! – всполошились дружинники.
Мне удалось не упасть, зацепившись за стремя горбоносого. Он подхватил меня за плечо: