Воришка не ведал, что, выйдя из сарая, старый сотник направился к Коснятину, а ступив в посадский дом, обнажил седую голову и опустился на колени перед бывшим воспитанником. «Отпусти наемника, – сказал он. – Прошу тебя. Хватит крови. Она заплатила за них обоих».
Ничего этого Журка не знал. Он сидел рядом с Горясером и плакал от бессилия. Он не мог освободить того, кого так любила Найдена, но и не мог его оставить.
– Хорошо, – вдруг сказал наемник. Кандалы звякнули. Журка вскинул голову. Горясер встал и теперь покачивался над ним тяжелой темной тенью. – Я попробую выжить. Скажи посаднику, что я знаю имена бояр, предавших князя Бориса. Узнает и он, если вернет мне свободу.
– И что же это за имена?
Журка повернулся. Рассвет вползал в приоткрытую дверь. В проеме стоял посадник, за его плечом виднелось лицо Итиля.
Горясер протянул к посаднику скованные руки:
– Сними кандалы, дай одежду и меч. Потом – скажу.
– Ты слишком много хочешь.
Коснятин сердился. Итиль за его спиной делал Журке непонятные знаки. То ли «уйми его», то ли «помоги ему»… Но Журка ничего не делал, просто стоял и глядел. Он не понимал, зачем они пришли, пока не увидел в руке Коснятина ключ. Горясер мотнул головой на этот ключ:
– Не притворяйся, посадник. Это ключ от моих цепей. Ты и так собирался отпустить меня. А я прошу всего лишь небольшой выкуп за имена, которые так жаждет услышать твой князь. Не бойся, я не солгу. Я сам был тогда в Вышегороде со Святополком. Это тебе подтвердит любой уцелевший из его слуг. Я знал все дела Окаянного. Видел и тех бояр. Тьфу! – Горясер сплюнул под ноги и брезгливо поморщился. – Они так грязно выполнили работу, что мне пришлось доделать ее в Киеве.
Журку передернуло. Этот наемник убил Бориса? Значит, слухи, которые ходили по Киеву, правда?
– Это, было милосерднее, чем позволить ему страдать дальше, – сказал наемник.
Коснятин подошел к Горясеру. Кандалы звякнули и упали на пол. Наемник потер запястья.
– Имена! – потребовал посадник.
– Меч и одежду.
Итиль шагнул вперед, скинул безрукавку и пояс с мечом:
– Бери. Я стал слишком стар для сражений.
Дары полетели к ногам наемника. Коснятин зло дернул головой, но смолчал. Подбирая оружие, Горясер начал:
– Путша Высокий, Талич, Елович, Ляшко…
Он сказал все имена. И Коснятин поверил. И Журка. И Итиль….
А потом он вышел во двор, никем не остановленный, прошагал к воротам и вышел прочь.
Неведомая сила толкнула Журку следом. Воришка лишь успел припасть к руке посадника и скупо поблагодарить, а потом кинулся за Горясером. Наемник шагал неспешно, но уверенно. Время от времени он пошатывался и опирался на меч, как на костыль. Пару раз Журка хотел подбежать и помочь, но боялся. Он чувствовал себя лишним. Казалось, что Горясер идет к какой-то одному ему известной цели и любая помеха собьет его с верного пути. Поэтому Журка просто брел позади…
А на небо вползал рассвет. Первый рассвет без Найдены. Журке не верилось, что совсем недавно она бежала по этой дороге, гонимая сворой взбесившихся ублюдков, навстречу своей смерти.
Он всхлипнул, утер слезы и поднял голову. Горясера впереди не было. Воришка ускорил шаг и выбежал за поворот. Пусто. Наемник исчез…
Журка сел на землю ипостарался успокоиться. Найдена ушла. Горясер ушел. Все правильно. Наемник – человек дороги, как и Найдена… У каждого своя жизнь. Ему, Журке, нужно возвращаться в Киев. Там его ждет беременная жена. Если родится девочка, ее назовут Найденой. Он так решил…
Журка встал и двинулся дальше. Солнышко так и не выглянуло, зато начался мелкий, моросящий дождь. Капли стекали по Журкиным щекам и смешивались со слезами. И сколько он их ни утирал, ни слезы, ни капли не кончались…
Дорога повернула, изогнулась и вышла на заросший берег лесного озера. Его называли Озером Оттомани. Никто не знал, откуда взялось такое странное название. И хоть нужды в воде не было, Журка свернул с большака, проломился через кусты и вышел на берег. Мелкие капли дождя плясали по озерной глади, выстукивая неведомую песню.
«Была бы рядом Найдена, она бы услышала в этих звуках слова, – подумал Журка. – Это я, глухой, ничего не слышу, кроме стука воды о воду». Где-то в стороне затрещали кусты. Лось? Журка отошел за дерево. К чему пугать доверчивое животное? Лось шумно вошел в воду, зафыркал.
– Открой глаза! – вдруг услышал Журка. Горясер?! Откуда?! Воришка осторожно высунулся из-за дерева. Никакого лося не было. Был наемник. Он стоял по колено в воде, а у него на руках… У Журки скрутило живот. Сердце стукнуло, боясь поверить…
60
Я очнулась от холода. А еще оттого, что он звал меня. Громко, требовательно… И я открыла глаза. Я знала, кого увижу, и не удивилась. Все мое тело было мокрым, и вокруг было мокро, и сверху текла вода, а он держал меня на руках. Так же как в ту первую нашу ночь. Только там не было воды…
Мне в глаз попали брызги. Защипало.
– Терпи. Извалялась в дерьме, так теперь отмывайся, – сказал он и запрокинул мою голову. Лицо очутилось в воде, но я смотрела на него сквозь эту воду и улыбалась.
А потом он вынес меня на берег. Я разглядела зеленые ели, кусты и осоку. Значит, я не умерла…
Он положил меня на землю, снял рубашку и сам вошел в озеро. На его спине багровыми полосами темнели шрамы. Как он освободился?
– Коснятин оказался не так уж плох, – словно услышав мои мысли, сказал он.
Я кивнула. Да, посадник не был злым или жестоким. Просто он обиделся на меня и от обиды натворил глупостей. Надо было все объяснить ему раньше. Все случившееся – моя вина….
– И этот твой Журка… – Горясер выругался, но в голосе звучало уважение.
Я села. Голова закружилась.
– Ты видел его?
– Видел. – Наемник вылез из воды, натянул, рубашку, закинул за плечо меч и поморщился, когда ремень затронул рану.
Мне тоже стало больно. Но Журка… Неужели он на самом деле выжил после той болезни? Выжил и пришел за мной в Новгород?
– Жизнь – дерьмо, – оглядывая кусты, вдруг заявил Горясер. – Надо уходить. Посадник может и передумать.
Я встала. Ноги едва держали. Дрожали, тряслись…
Горясер неодобрительно поглядел на меня, вытянул из ножен меч и хлестким ударом срубил тонкую рябину. Обстругал ее и подал:
– На. Пойдешь со мной?
Глупый вопрос. Но все-таки хорошо, что спросил. Раньше такого не случалось…
Эпилог
Журка стоял прижавшись животом к влажному стволу дерева и глядел в спины уходящим. Вот они все дальше, вот мелькнули за кустом, пропали…
– Найдена, – тихо прошептал Журка. Прислушался, словно ждал, что она откликнется, но услышал лишь стук дождя по ветвям и плеск воды.
Найдена ушла. В неведомое. С этим, с этим… Журка не смог найти подходящее слово и закрыл глаза.
«А если поверить старой легенде? – подумал он. – Если поверить, что Горясер и есть меч Орея? Тот древний и безжалостный клинок? Тогда все правильно. Им суждено быть вместе, как добру и злу суждено скитаться по земле рука об руку. И кто сказал, что Ореев меч не сможет послужить доброму делу? Если бы знать, где правда…»
Над его головой пронзительно каркнула ворона. Журка поднял голову. Мелкие капли оросили его лицо. Ворона сидела на нижней ветви и косилась на него любопытным черным глазом.
– Кар-р-р, – передразнил Журка.
Птица склонила голову набок.
– Ничего-то ты не понимаешь, – сказал ей Журка. – Разве так важно знать правду? Важно верить. Верить в эти ели с их хвойным запахом и потрескавшейся корой, в это покрытое облаками небо, в этот ласковый дождь и в то маленькое существо, которое живет в животе моей жены. Верить в тех, кто любит тебя и кого любишь ты. И радоваться, что они есть. Просто есть на этом странном свете…