Джек пересек улицу и вошел в пристройку к зданию дентонского суда. Зайдя в Службу публичных защитников, где работала Дженни, он подошел к ее столу и поздоровался.
– Привет, Джек! Ты рано, – сказала она. – До моего обеда еще пятнадцать минут.
– Все в порядке. Судья Шелтон здесь?
– Она или в зале суда, или у себя в кабинете.
– Хорошо. Думаю, я загляну переговорить с ней. Вернусь через пятнадцать минут, ладно?
– Конечно.
На выходе он оглянулся и спросил:
– «Перрис» подойдет для обеда?
– Это точно лучше сэндвича, что я принесла, – улыбнулась Дженни.
Джек прошел по коридору в зал «В», судебный зал, в котором обычно работала Триша. Внутри была только секретарша.
– Судья Шелтон на месте?
– Она у себя в кабинете, обедает. Передать ей что-нибудь?
– Передайте, что пришел Джек.
– Хорошо. Просто Джек?
– Да. Она поймет.
Секретарша скрылась за дверью, ведущей в кабинет Триши, и через мгновение вернулась.
– Она сказала, вы можете войти.
Джек обошел скамью и оказался в узком коридоре, идущем позади залов суда. Тришин кабинет располагался прямо напротив двери в ее зал.
Он легонько постучал и услышал ответ:
– Входи, Джек!
Он вошел, и она отложила вилку, которой ела салат, и встала, протянув руки для объятий. Когда дело касалось Джека, рукопожатия всегда было мало. Для нее он был как приемный сын.
– Как дела? – спросила Триша, как будто они не виделись всего несколько дней назад в доме Шелтонов в Уортоне.
– Нормально. Хочу спросить у тебя кое-что.
– Спрашивай.
– Почему ты поручила мне дело Тома Гордона?
– Ну, во-первых, я знала, что тебе не помешает работа, если не деньги.
– А во-вторых?
– Учитывая ваше прошлое, я знала, что ты обеспечишь ему наилучшую защиту, чтобы опровергнуть любые домыслы об обратном.
– Кто-то считает, что я могу работать спустя рукава?
– Нет, но мы не хотим, чтобы пошли такие слухи. Любой профессионал сможет посмотреть, что ты для него делаешь, и понять, что ты не держишь зла на, возможно, худшего человека, которого знал мальчиком.
Джек вздохнул, покачав головой.
– Ты же не станешь просить заменить тебя? Потому что ответ – нет. Моя работа – назначить публичного защитника, в котором я уверена и знаю, что он будет представлять обвиняемого добросовестно и с преданностью делу. Если спросят, я могу назвать убедительные причины, почему выбрала именно тебя, а не кого-то другого.
– Мне казалось, что ты выберешь кого-нибудь другого, чтобы избежать пристального внимания.
– Иногда пристальное внимание – это хорошо. Оно заставляет нас выкладываться на полную и доказывает нашу верность клиенту независимо от прошлого.
– Он думает, что мы оба ему мстим.
– Он думает много глупостей. Подозреваю, однажды он может сказать, что ты плохо его защищал. Ну и пусть. Я уверена, что твое отстаивание его интересов выдержит самое пристальное внимание.
– Ну, это дело не назовешь громким. Я думаю, он виновен.
– Это-то и интересно. Ты все равно будешь его защищать.
– Он клянется, что не совершал этого.
– Так говорят и виновные, и невиновные.
– Странность в том, что он, кажется, в это верит.
– Может, он был пьян во время ограбления и не помнит.
– Разве тебе не положено быть непредвзятой?
– Да, но правда в том, что, когда дело очевидное, даже судьи не дураки. В любом случае я обязана принимать решение без предубеждений, и я так и сделаю. Знаешь, для меня это тоже не легкое дело. Он был свидетелем шефа полиции в деле Хэнка, и возможно, что пристальное внимание обратится и на меня. Но я справлюсь. И ты тоже.
– Он признался, что лжесвидетельствовал против Хэнка. Самое удивительное – он сделал это так, будто признался, что утром выпил две чашки кофе вместо одной.
– Ну, мы давно это знаем.
– Да, но он сказал, что его кто-то подговорил. Не признался, кто, потому что тот человек все еще живет здесь. Он думал, мы можем попытаться как-то отомстить ему.
– Кто-то его подговорил? – спросила Триша.
– Да. Я подозреваю, кто это может быть.
– Кто?
– Офицер Хикс. Сейчас он шеф полиции, хотя я и понятия не имею, как такое могло произойти.
– Политика, Джек. Рабочая этика. Его брат тоже работает в полиции. Уверена, ты помнишь Карла.
Джек встал.
– Как я могу забыть? – Он покачал головой. – Политика. Напоминает мне, почему я так счастлив работать в одиночку.
Триша хохотнула и тоже встала, чтобы обнять его на прощание.
– И ты приходил пригласить нас с Чаком к себе на ужин в воскресенье вечером. Мы же не хотим, чтобы люди думали, будто мы обсуждаем дело. Даже если мы не сказали ничего критичного. Но, как я говорила, люди предполагают худшее.