Он смутился.
– А морской рыбой его разнообразить не пробовали? – поинтересовался Никольский, отрываясь от своих заметок.
– Пробовали, – ответил Бутлеров. – Но эту рыбу кок отказался готовить наотрез.
– Вы полагаете, профессор, что с дичью могут возникнуть трудности? – поинтересовался Колчак.
– Я не знаю, что и предполагать, – ответил зоолог. – Но если сухопутная фауна Нового Света соответствует тому, что мы наблюдаем в море… я не поручусь, что кто-то из нас рискнет эту дичь отведать.
– Даже если нам не удастся пополнить рацион свежими продуктами, – напомнил Бутлеров, – за две недели можно пройти… ну, при благоприятных условиях… миль семьсот.
– А вопрос об условиях возвращает нас к выбору маршрута, – заключил капитан. – Перед нами три возможных пути. Первый – пройти через пролив, который мы наблюдали сегодня, невзирая на возможные опасности, и продолжить движение на юго-юго-восток вдоль берега. Второй – продолжить плавание по течению, вдоль берега западного массива суши. Этот путь ведет на юго-запад.
– И третий? – спросил лейтенант, вглядываясь в карту.
– Обратно на север вдоль берега восточного массива, – пояснил Колчак. – С практической точки зрения это наименее удачный путь. Помимо того что нам придется плыть против течения, мы фактически повторяем маршрут, которым двигались прежде. Я готов рассмотреть его, только если в пользу северного пути будут высказаны очень существенные доводы.
Лейтенант покачал головой.
– Пройти проливом – соблазнительно, но слишком рискованно, – продолжил капитан. – Мы не сможем в полной мере отремонтировать «Манджур», если в незнакомых водах напоремся на рифы, а вероятность этого очень велика: судя по силе течения, пролив мелководен.
– Но так мы могли бы застолбить за собой побережье восточного массива, – возразил молчавший дотоле мичман Золотов. – Или, вернее сказать, материка?
– Мне тоже представляется, что материка, – кивнул Колчак, – но пока мы этого не знаем. До сих пор мне казалось, что география Нового Света в общих чертах повторяет географию Старого: острова Николая Второго являются отражением Алеутской гряды, восточный массив находится в целом на месте Американского континента… но западный является для меня полной загадкой.
– Это очень интересная мысль, – внезапно вмешался в разговор Мушкетов. Обручев с интересом глянул на своего помощника: обычно тот не высказывал собственного мнения, не обсудив предварительно со старшим коллегой. – Я даже могу высказать предположение…
– Да? – подбодрил его капитан.
– Западная земля похожа на вулканическую гряду. – Молодой геолог смешался. – Наподобие Японских островов… Такие острова могут в геологическом плане очень быстро подниматься с морского дна… и так же быстро тонуть. Так что…
Он беспомощно развел руками.
Колчак обвел кают-компанию острым, пристальным взглядом. Воцарилось молчание.
– Как я вижу, всем нам в ходе экспедиции приходила в головы одна и та же мысль. И каждый из нас оставил ее при себе, чтобы не прослыть безумцем. Что ж, я выскажу ее. Можно предположить, что так называемый Новый Свет – суть не что иное, как прошлое Старого Света, и линия Разлома не разделяет, а, наоборот, соединяет настоящее с былым. Пока что все увиденное нами только укрепляет меня в этой мысли. Доисторические животные, населяющие море и острова, изменившаяся длительность суток, география, сходная с современной в общих чертах, но радикально отличная в мелочах, причудливое звездное небо… Владимир Афанасьевич, что-нибудь из замеченного вами противоречит этой гипотезе?
Обручев покачал головой.
– Господа? – Колчак обвел взглядом остальных ученых. – Нет? В таком случае я с некоторым трепетом задам следующий вопрос: насколько глубоко в прошлое мы перенеслись?
Геолог тяжело пожал плечами:
– Трудно сказать. Мезозойская эра, меловой период… точнее можно будет выяснить, лишь собрав достаточное количество образцов.
Капитан поджал губы:
– Я предполагал, что вы назовете число. Не жду, что это будет год, но хотя бы… сто тысяч лет? Двести? Миллион?
Обручев пожал плечами снова:
– Мы не знаем. У современной науки нет инструмента, позволяющего измерять геологические промежутки времени. Мы говорим: эра, эпоха, период… но имеем лишь отдаленное понятие о том, сколько они продолжались. Во всяком случае, если мы находимся в меловом периоде, то речь идет о десятках миллионов лет. Тридцать, возможно, пятьдесят… – Он глянул зачем-то на морские часы, отмерявшие запредельное теперь время Старого Света. – Это очень долгий срок. Очень.