— Почему? Чем я похож?
— Тоже никого не спрашивала. Захотела — сделала. Неразумной была в иных моментах, но со своим характером.
— Да ладно, дед, не расстраивайся, — Никите стало жаль старика, понуро смотрящего в спину водителю. — Я буду приезжать проведывать. Честно.
— Угу, будешь. В столице соблазнов много, не отпустит тебя Петербург, — со знанием дела пробурчал Назаров.
Они доехали до поместья, расплатились с водителем кабриолета. Никита своим глазам не поверил. Ворота были распахнуты настежь, на территории усадьбы рычал и пускал вонючие клубы дыма небольшой экскаватор, роя котлован в нескольких метрах от входа. Тут же стоял самосвал, в чей кузов ковш сбрасывал землю. Зияющая яма, следы гусениц на пожелтевшем травяном ковре, суетящиеся рабочие, сколачивающие из толстых досок какую-то конструкцию — все это создавало нереальную сутолоку в патриархальной тиши поместья.
Увидев хозяев дома, к ним поспешил кругленький, похожий на колобок мужчина в синем комбинезоне и в каске. В руке он держал рулетку, и на ходу засовывал карандаш за ухо.
— День добрый! — постарался он перекричать рев экскаватора. — Кто из вас господин Назаров? Я Стаценко — прораб.
— Говори! — разрешил Патриарх, опираясь на трость. Все-таки заказ на строительные работы делал он, и смету согласовывал тоже.
— Значит, сегодня мы сколотим опалубку и зальем фундамент. Но основные работы начнем через два дня! Кирпич подвезут завтра. Делаем помещение три на четыре, все верно?
— Да, правильно. План у тебя?
— Вот он. Все верно?
Прораб вытащил из кармашка свернутую в гармошку бумагу и развернул ее. Патриарх вместе с ним склонились над планом и пару минут что-то уточняли. Никита не стал дожидаться деда и пошел домой собирать вещи. В коридоре ему встретилась Алена и заулыбалась.
— Привет, красавица! Как самочувствие? — спросил Никита, быстро окидывая взглядом ее ауру. А ведь действительно лучше стало. Коричневая клякса стала меньше, но самое главное — ее щупальца словно обрезало, и теперь в районе левой груди пульсировала ярко-зеленое пятно. Это хорошо.
— Я сегодня крепко спала! — заявила девушка. — Обычно раза три просыпаюсь за ночь. Трудно дышать становится, паника накрывает. Спасибо вам, Никита Анатольевич!
— Пустяки! — махнул рукой Никита, не обращая внимания на официальное обращение. Если считает, что так и нужно — пусть. Обычная человеческая благодарность.
День прощания выдался настоящим осенним, пасмурным и слезливым. Порывистый ветер рвал остатки листвы на деревьях, нависающие над головами серые тучи казались какими-то грязными и неухоженными, словно их извозили на пыльном небесном чердаке. Редкие капли дождя срывались вниз, грозясь пролиться полноценным ливнем. Молодого хозяина вышли провожать все жители усадьбы, кутаясь в плащи и куртки. Никита крепко обнял деда, потом пришла очередь старого Сашки, тетки Лизы и Марии, которые расцеловали его, а потом пришла очередь Аленки. Нисколько не смущаясь старшего Назарова, которому только и осталось крякнуть от удивления и досады, обняла Никиту и громко выпалила:
— Мама просила поцеловать тебя за помощь! Она очень и очень благодарит тебя!
И приникла к его губам своими, полными и сочными. Женщины встревоженно засмеялись, а Патриарх даже покраснел от недопонимания. Его намеки девушка поняла неправильно; на всеобщее обозрение выставлять чувства он ее не настраивал.
— Что это такое, Аленка? — рыкнул он.
— Дед, не ругай девушку, — попросил Никита. — Она потом тебе расскажет, в чем дело. Все, я поехал! Такси ждет! Приеду в Петербург, устроюсь — сразу напишу!