— Никита! — голос Тамары вывел его из прострации. — Милый, приди в себя, пожалуйста!
Он открыл глаза и с удивлением уставился на догорающую кроду, алыми рубинами рассыпавшуюся по периметру сгоревшего и обрушившегося помоста. В сгущающейся темноте они выглядели особенно загадочно и великолепно, как дорогое ожерелье. В радиусе тридцати метров, а может, и больше, снег испарился, оставив после себя черный круг терпко пахнущей оттаявшей земли.
— Сколько я здесь? — хрипло спросил Никита, ощущая на щеках прохладные ладони своей жены.
— Уже третий час пошел, — выступила вперед Катька из-за его спины. Под ее сапожками захрустели остывшие угли. — Гости справили тризну без тебя, жрец сказал, что тебя не нужно трогать, якобы ты с предками разговариваешь. От тебя шла такая дикая мощь Природной Силы, что многим стало не по себе. Напугал ты их, зятек дорогой.
— Почему «якобы»? — в горле стояла сушь, отчего голосовые связки не могли прийти в норму. — Я ощущал их присутствие, даже подзарядился на сто лет вперед. И еще я слышал маму.
— Маму? — Тамара сначала не поняла, о чем говорит Никита, выглядевший осунувшимся, с лихорадочным блеском на щеках и в глазах. — Ты с ней разговаривал?
— Она запретила мне оборачиваться, а я так хотел увидеть ее, — Никита внезапно всхлипнул и уткнулся в мягкий воротник жены. Ладонь Тамары ласково легла на его макушку и стала гладить, успокаивая.
— Ты хочешь поплакать? Давай, здесь никого нет, кроме меня и Катьки. Или прогнать ее?
— Еще чего! — неожиданно возмутилась сестра.
— Оставь, пусть будет рядом, — Никита взял себя в руки. — Деду не понравятся мои сопли и слюни. Гости разъехались?
— Да, почти все уехали. Там один противный и страшный старик был, долго с папенькой спорил о каких-то земельных уложениях шестнадцатого или пятнадцатого века. В конце концов Великому князю надоело, и он треснул кулаком по столу, сказав, что во время тризны не подобает заводить такие разговоры, — охотно пояснила Тамара. — Ты как, в порядке?
— Конечно, — утвердительно произнес Никита. — Пойдемте домой, красавицы. Это я хорошо прожарился, что холода не чувствую, а вы уже подмерзли.
— А как ты умудрился не сгореть, стоя рядом с огнем? — пристраиваясь слева, спросила Катя, нагло уцепившись за его локоть. Тамара шла с другой стороны и что-то прошипела рассерженной кошкой. Никита испугался, что его сейчас начнут разрывать на сотню мелких Назаровых.
— Я сам не знаю, — признался волхв. — Инстинктивно поставил защиту, а потом уже и не понимал, что происходит. Огонь сильный был?
— Очень, — выдохнула молодая свояченица, совсем уж близко прижавшись к боку Никиты. — Снег расплавился за несколько минут, земля запарила от жара. А ты стоял чуть ли не рядом с помостом, и даже не шелохнулся, когда он рухнул!
— Катька! — голосом, не сулящим ничего доброго для сестры, произнесла Тамара. — Ну-ка, отлипни от моего мужа и сделай пару шагов в сторону! Иначе получишь приличную трепку!
— Она это может, — подтвердил Никита. К нему возвращалось хорошее настроение. — Кстати, а как быть с пеплом?
— Жрец сказал, что завтра утром отдаст тебе домовину с пеплом. А ты уже сам распорядишься, — пояснила Тамара.
— Тогда хорошо, — вздохнул волхв. — Благое дело сегодня сделали. Устал я что-то.
— Откат от переизбытка энергии, — заявила Катька, игнорируя угрозу сестры. — Если завтра станет плохо, затошнит, голова закружится и пальцы начнет покалывать — сразу мне говори. Такую дозу Силы принять разом для необученного чревато повреждениями ауры и долгой слабостью.
— Как скажете, Екатерина Константиновна, — шутливо поклонился Никита. — Ваш авторитет, как сенсорика и лекаря, в этом доме непререкаем.
— Какой она лекарь? — фыркнула Тамара. — Коза она с большим самомнением, вздумавшая учиться на целителя по книжкам!