— Радим, дай дробовик, — стуча зубами, сказал второй пассажир. — Хватит пялиться на эту тварь. Просто дай мне ствол.
— Еще один, — всхлипнул мужик, сжимаясь в люльке. — Не, мужики, я на такое не подписывался! Среди бела дня какие-то матерые волки останавливают мотоцикл!
Вожак, сделавший главное дело, медленно поднял голову; мягко ступая по сырой земле, он двинулся к странному зверю, пахнущему резко и неприятно. Только что этот рогатый противник устрашающе рокотал, но теперь замолчал, печально отвернув единственный глаз в сторону. Вожак, если бы умел усмехаться, так бы и сделал, но его эмоции были похожи на ледяной холод, к которому он привык.
Тем временем Милка неподвижно замерла сбоку, молча ожидая, что предпримут люди, пахнущие страхом и еще чем-то неприятным. А Серый завершил маневр семьи, появившись на обочине справа. Он лениво зевнул, показывая ряд острых белоснежных шильев, от которых людей пробрал жуткий страх.
— Зырян, ты того…, - Радим сглотнул слюну, — давай назад потихоньку. Не надо стрелять. Даже если мы завалим одного, другие нас разорвут.
— Откуда они взялись, а? — второй пассажир чувствовал себя как маленький котенок, попавший в клетку с опасными хищниками. Ему в спину дышала смерть, и чтобы хоть как-то сбить наваждение, он крутил головой, отмечая каждое движение оборотня. Иного слова он подобрать не мог. Только оборотни могли быть такими жуткими, огромными и необычайно смелыми.
— Они стоят на месте, — выдохнул Радим. — Заводи колымагу и поехали отсюда.
В этот момент Гончие сделали шаг вперед как по команде. Водитель судорожно врезал по педали несколько раз, пока двигатель снова не заработал. И в самом деле, твари не собирались нападать на людей, а как будто охраняли свою территорию. Они просто не давали возможности ехать дальше. Люди это поняли. Зырян развернул мотоцикл и рванул так, как никогда не ездил даже по хорошей асфальтированной трассе.
Очнулись они только когда высокая водонапорная башня «Родников» оказалась далеко позади. Остановив мотоцикл, Зырян спрыгнул на землю. И как по команде все трое закурили, задумчиво глядя в темнеющее пятно леса.
— Боярин вывел новую породу сторожевых псов, — уверенно сказал Радим, сплевывая на землю тягучую слюну. — Видели, как они четко распределили цели? Не бросились тупо на нас, а завернули обратно. Дескать, дергайте отсюда, пока живы!
— За такое можно и в суд подать! — осмелел второй пассажир, держа сигарету дрожащими пальцами.
— На кого ты подашь? — хмыкнул Радим. — Зверюги правильно выдрессированы. Это намек, мужики. Понимаете? Нельзя нам там ездить. Говорил же, по просеке потихоньку до реки добрались бы… Эх, рыбалка пропала!
— Да не может быть, — неуверенно произнес Зырян. — Волки мигрируют, случайно вышли на дорогу…
— Хочешь так думать — ради бога, — отрезал здравомыслящий Радим, у которого до сих пор сердце стучало через раз. — Я по этой дороге больше ни ногой. И свояку передам, чтобы не вздумал там жердины рубить. Нахрен, порвут еще! Поехали, хватит торчать здесь!
****
— Они ушли к себе, — вдруг произнесла Полина, на секунду замерев.
— Сколько времени прошло? — спросил Никита у Слона.
— Двадцать минут, — ответил рында, глядя на часы.
— Маловато еще, — прикинул что-то в уме волхв. — Ладно, поехали домой. Гончие уже в своем логове отдыхают. Им вообще без разницы, из какого места в Инферно уходить. Лязгун, что у нас по объекту?
— Рванули так, что от мотоцикла какие-то детали сыпались, — усмехнулся Лязгун, приняв доклад дозорных. — Зверюшки им перекрыли дорогу и вынудили развернуться. Никто не пострадал. Разве что штаны отстирывать придется…
Охрана сдержанно засмеялась. Идея применить Гончих в качестве сторожевых собак, да еще с фактором запугивания, могла здорово помочь поселковой страже. Еще несколько таких демонстраций — и люди поймут, что ходить там, где их просят не ходить, не стоит. А что делать, если упрямый крестьянин понимает только самый толстый намек? У Никиты за спиной почти сотня жителей поселка, за которых он, как Глава Рода, несет нешуточную ответственность.
Машины развернулись на поляне, и меся широкими шинами весеннюю грязь на дороге, помчались к имению. Прижавшись к Никите, дочка долго молчала, а потом спросила:
— Аня будет жить с нами?
— Да, милая. Я уверен, что вы подружитесь.
— Она хорошая, — кивнула Полина. — Но тебя боится.
— Так бывает, — не удивился Никита. — Для нее все ново и незнакомо. Для любого человека тяжело, когда он покидает родной дом. Привыкнет.