Он вернулся назад, и несмотря на сопротивление Сребренки, потащил ее за собой. Устроившись под каким-то поваленным деревом, они прижались друг к другу, опасаясь зажечь костер. Спички-то у Романа в кармане были. Но береженого бог бережет.
— Что будем делать? — вздрагивая всем телом, спросила девушка.
— Дождемся рассвета, и я спущусь вниз, к тропе, — сказал Роман. — Проверю, как там лошади. Если животных увели, придется прорываться на восток обходными путями.
— Почему на восток? — вскинулась Сребренка. — Надо идти в Черно Място, предупредить власти, что здесь бандиты бесчинствуют!
— Боюсь, что тропу перекроют, — покачал головой Роман. — Помнишь, мы встретили на пути четверку путешественников? У меня подозрение, что здесь, в горах, произошло какое-то событие. Речь ведь шла о самолете, так? Значит, ищут этот самолет, который почему-то важен для многих. В общем, обратно нам идти нельзя. Идем в Сербию.
— Почему туда? Сотни километров по горам?
— Ну, не совсем по горам, — усмехнулся Роман.
— Я не пойду, — резко ответила Сребренка, — пока не узнаю, что с отцом и братьями. И вообще в Сербии мне делать нечего. Если спуститься по другую сторону этого перевала, можно дойти по тропам до Карловиц. Там сидит вельможный наместник. Предупредим его.
— Я иду в Сербию, — неожиданно для нее Роман не стал даже обсуждать этот вариант. — Если ты хочешь тут остаться — ради бога. А я ухожу.
— Тебе у нас плохо? — вырвалось у Сребренки.
— Ты серьезно? — тихо засмеялся парень. — Мой дом в России. А в Сербии стоит русский экспедиционный корпус и пограничный егерский полк. Нужно только добраться до них.
— Почему именно туда?
— Потому что я офицер русской армии из этого корпуса. Лейтенант Елагин к вашим услугам, сударыня. И мой долг предупредить свое командование о непонятной возне в княжестве Далмация.
Утром, как он и обещал Сребренке, осторожно спустился к тропе, оставив девушку в подлеске с найденным на осыпях карабином. А сам, держа в руках трофейный тяжелый турецкий «Атиш», которым впору камни расколачивать, а не стрелять, стал передвигаться от валуна к валуну, зорко посматривая по сторонам.
На площадке он никого нашел только убитых сторожевых псов, пятна крови на камнях, обрывки одежды, разбитый о камень карабин, дорожные сумки и вещи — вот и все, что осталось после ночного налета. Как, черт возьми, собаки проворонили приближение чужаков? Или их убили уже позже, когда началась заварушка? Но ведь Роман проснулся не от лая или шума борьбы, а от тяжести в мочевом пузыре. Счастливое спасение в тот момент, когда ему готовились вогнать нож в сердце.
На деле же за ними мог следить дозор, поставленный здесь задолго до того, как появился Станко с сыновьями. Если наемникам крайне необходимо оставаться незамеченными в самом сердце Далмации, они свидетелей не оставят. Забрали с собой всех или убили?
Перебежав тропу, Роман спустился вниз, где ночевал Божко с отарой овец и лошадьми. Там и нашел убитых Озрена, Кастимира и Божко. У братьев девушки оказались перерезанными глотки. Значит, нападение произошло во вторую стражу. Парни могли заснуть, что вероятнее всего, и произошло. Или к ним применили магию сна. Тогда понятно, почему собаки не подали голос. Парней убили, а потом перетащили вниз, спрятав в кустах. Ну и Божко заодно завалили.
Скрежетнув зубами, Роман понял, что уже ничем не поможет этим людям. Но и заниматься телами не было времени. Надо уходить из этого района как можно быстрее. Если бы Станко развернулся и убежал обратно во всю прыть, а не упирался, надеясь, что пронесет беду, все были бы живы. Жадность победила разум.
— Что там? — из укрытия в нетерпении вскочила Сребренка, как только увидела идущего Романа.
Как бы лейтенант Елагин не пытался скрыть свои эмоции, женская интуиция подсказала Сребренке, что не все ладно на тропе. Она крепко сжала карабин и гневно блеснула глазами. — Говори!
— Никого не нашел, — помотал головой Роман. — Наверное, всех угнали в Яблоничи. — Я даю тебе пять минут на размышление. Если ты не пойдешь со мной, наши пути расходятся.
— Как же ты можешь…, — растерялась Сребренка. Она беззвучно заплакала, растирая слезы на грязных щеках. На ее правой скуле налился синяк безобразной фиолетовой кляксой, но девушка даже не обращала на него внимание. — Я не смогу одна спасти отца и братьев!