С вершины соседнего дерева на елку перепрыгнула белка. С ветки на ветку она все ниже и ниже опускалась к земле, пока вдруг не заметила под самым стволом рысь.
Зверек замер на месте, боясь неосторожным движением выдать себя хищнику. Пушистый, рыжий хвост совсем прикрыл спину, а глаза впились в страшного зверя.
Но зверь не двигался.
Прошла минута, другая, третья.
Белка устала сидеть все в той же позе. Испуг ее прошел.
Она прыгнула и быстро побежала по стволу вверх.
На большой высоте она почувствовала себя в полной безопасности и с любопытством стала разглядывать невиданного зверя.
Он лежал по-прежнему без движения.
Любопытство разбирало белку все сильней.
Она снова спустилась книзу и уселась на нижней ветке ели.
Никак нельзя было понять: спит зверь или он мертв?
А может быть, он только притворяется?
Белка сердито зацокала и замахала пушистым хвостом. Дрогни хоть ус на морде зверя, она мгновенно очутилась бы опять на вершине дерева.
Но рысь не шевельнулась.
Ясно, что она мертва.
Любопытный зверек осторожно спустился по стволу на землю, все еще стараясь держаться подальше от мертвого врага.
Он увидал, что глаза рыси плотно закрыты.
Маленькими, неловкими прыжками белка приблизилась по земле к трупу. Она опустилась на короткие передние лапки и потянулась усатой мордочкой к зверю, осторожно обнюхивая его. Как молния, сверкнули зубы рыси — и кости белки хрустнули в ее пасти.
Слуховой телеграф Мурзука работал исправно и при закрытых глазах зверя.
Позавтракав, Мурзук снова тронулся в путь по прежнему направлению.
Глава четырнадцатая
Страшный всадник
Три дня Мурзук почти безостановочно подвигался вперед.
Часто по пути ему встречались села и поля. Он делал большие круги, чтобы на открытых местах не попасться на глаза людям.
Питался Мурзук в дороге впроголодь, чем придется. И когда к ночи третьего дня добрался до большого дремучего леса, почувствовал, что силы изменяют ему.
В темноте Мурзук набрел на звериную тропу. Тропа пролегала чащей и вела к болоту, куда летом косули и другие лесные звери ходили пить.
Тут можно было поохотиться за крупной дичью.
В одном месте наполовину вывороченное из земли дерево склонилось над самой тропой.
Мурзук взобрался на него и улегся ждать добычу.
Ночь была темная и холодная. Изморозь покрыла землю.
Проходил час за часом, но ни одно животное не показывалось на тропе: в холода звери лижут иней на траве и деревьях и не ходят на водопой.
Но вот уши Мурзука уловили отдаленный хруст шагов. Кто-то шел по траве.
Мурзук собрал свое сильное тело в ком и уставился в темноту расширившимися глазами.
Шаги медленно приближались.
Это не могла быть косуля: слишком тяжела была поступь. Слышно было, как под ногами животного трещат толстые сучья. Еще не зная, кто приближается, Мурзук чувствовал, что ему лучше отказаться от нападения на этого великана.
Но голод разжигал его кровожадность. Все его тело было напряжено, как тетива натянутого лука. Толчок — и трехпудовая стрела сорвется с дрогнувшего дерева.
Сучья трещали все ближе.
И вот острые глаза Мурзука различили в темноте фигуру молодого лося. Животное медленно шло по тропе.
Мурзук почувствовал страх: противник был слишком велик и силен.
Вот рога молодого лося чуть не коснулись склоненного над тропой ствола. Прямо под собой Мурзук увидал незащищенную спину животного.
И прыгнул.
Задние лапы рыси впились в хребет и в бок лося; передние мертвой хваткой обхватили могучую шею.
Лось бешено рванулся вперед и побежал по тропе, мотая головой, брыкаясь и кидаясь из стороны в сторону.
Ветви хлестали Мурзука по бокам и голове, грозя вырвать глаза. Спину в кровь рвали закинутые назад рога лося.
Мурзук ничего не замечал: все его внимание сосредоточилось на том, чтобы как-нибудь удержаться на спине обезумевшего от боли животного. Сорвись он на землю — и конец: страшный удар рогами, и за ним целый град ударов крепкими, острыми копытами в голову, в грудь, в живот. И через минуту красивое тело хищника превратилось бы в бесформенную окровавленную груду мяса.
Лось несся по тропе с невероятной для такого огромного животного быстротой. Страшный всадник ежеминутно мог вцепиться зубами ему в загривок и перегрызть становую жилу.
Только открытое место могло спасти лося: на узкой тропе, между двумя стенами чащи могучее животное не могло развернуться и сбросить со спины рысь.