Глава двадцать первая.
ПИСЬМО ИЗ ПАРИЖА.
После возвращения в Стокгольм Эрик почти ежедневно получал много писем из разных европейских стран. Научные общества или частные лица слали ему свои поздравления, иностранные правительства отмечали его заслуги наградами и премиями, судовладельцы и негоцианты просили ответить на интересующие их вопросы. И все же он немного удивился, когда в одно прекрасное утро, разбирая корреспонденцию, обнаружил два конверта с парижским почтовым штемпелем. В первом, который он вскрыл, оказалось приглашение французского Географического общества капитану "Аляски" и его спутникам самолично пожаловать в Париж за получением большой почетной медали, присужденной на торжественном заседании "Совершившему первое в мире кругосветное полярное плавание в арктических морях". Второй конверт заставил Эрика оцепенеть от неожиданности. Он был запечатан каучуковой облаткой в форме медальона, с вытесненными на нем инициалами Э. Д. и девизом Semper idem... Те же инициалы и тот же девиз воспроизводились и на уголке письма, вложенного в конверт. Оно было от г-на Дюрьена и гласило следующее:
"Мой дорогой мальчик! Позвольте мне в любом случае так Вас называть. Я только что прочел во французской газете одну биографическую заметку, переведенную со шведского, которая до такой степени взволновала меня, что я не в силах это выразить. В этой заметке речь идет о Вас. Если можно верить тому, что в ней сообщается, Вы были подобраны в море двадцать два года тому назад норвежским рыбаком в окрестностях Бергена, в колыбели, привязанной к спасательному кругу с надписью "Цинтия"; арктическое плавание было предпринято Вами со специальной целью - отыскать человека, уцелевшего после крушения судна под этим названием, затонувшего в октябре 1858 года неподалеку от Фарерских островов; и, наконец, Вы вернулись из Вашей экспедиции, так и не сумев ничего выяснить. Если все это правда (о, чего бы я ни отдал, чтобы это было правдой!), я умоляю Вас, не теряя ни минуты, ответьте мне телеграммой. Ведь в таком случае, мой мальчик, - поймите мое нетерпение, мои сомнения и мою радость! - Высказались бы моим внуком, которого я уже столько лет оплакиваю, которого я считал безвозвратно погибшим; Вы оказались бы тем, кого моя дочь, моя бедная дочь, с ее разбитым сердцем после драмы на "Цинтии", не перестает еще призывать и не перестает ждать каждый день - ее единственным сыном, единственным утешением и радостью в ее горестном вдовстве!.. Найти Вас, найти Вас живым и прославленным - какое это было бы невероятное и огромное счастье! Но поверить в такое счастье я не решусь до тех пор, пока не получу от Вас личного подтверждения!.. И, тем не менее, как все это выглядит правдоподобно!.. В точности совпадают даже мельчайшие детали и подробности! Черты Вашего лица и весь Ваш облик удивительно напоминают мне моего покойного зятя. В тот единственный раз, когда мы случайно с Вами встретились, я сразу же почувствовал к Вам глубокую симпатию!.. И сейчас мне хочется верить, что мое безотчетное влечение к Вам было далеко не случайным... Несколько слов, всего лишь несколько слов - телеграфируйте немедленно! Не знаю даже, как я доживу до той минуты. Даст ли она мне ответ, которого я так мучительно и так страстно жду? Принесет ли она моей бедной дочери и мне ту радость, которая вознаградит нас за долгие годы страданий и слез? Э. Дюрьен, генеральный консул в отставке. 104, ул. Деварен, Париж".
К этому письму был приложен документ с заверенной подписью г-на Дюрьена, также написанный его рукой. Эрик с жадностью прочел следующие строки: