Над селением зизов поднимались белые столбы дыма от костров.
Сразу за висячим мостом, пересекавшим речку, навстречу трем чужакам выскочила целая стая детишек. Разного роста и возраста. Одни без одежды вовсе, другие в чем-то вроде маленьких набедренных повязок, третьи в почти нормальной одежде… вернее, надевши лишь отдельные ее предметы вроде коротеньких штанишек. Общей у этого сборища мелюзги была только худоба — правда, не столь жуткая, как порой показывают в репортажах о последствиях голода. Ну и слова, которыми они встречали гостей.
«Кула! Кула!» — вопил тонкоголосый хор. Как успел узнать Валера Попришкин, «кула» на местном наречии означало «еда» или «есть». Еще в отчаянных просительных воплях маленьких зизов звучало слово, не нуждающееся в переводе: «Долла! Долла!»
«Нзури увиндаджи», робко произнесенное Попришкиным, чернокожую детвору не впечатлило. Не факт, что они это приветствие хотя бы услышали за собственными криками. Зато проняло другое. Как по волшебству рядом с Валерой и двумя сотрудниками фонда Стофеля появились двое из команды «солдат будущего», вызволявшей Попришкина из лап ОМОНа. «Солдаты будущего» вскинули свои не то винтовки, не то автоматы причудливо-фантастического вида. И чернокожая детвора мигом бросилась врассыпную. Очевидно, страх перед вооруженным человеком здесь прививали на генетическом уровне.
Мгновение — и путь в селение был свободен.
— Как-то здесь… прилично что ли, — обратился к спутникам Попришкин, поворачиваясь то туда, то сюда и поглядывая по сторонам.
Действительно, особого, какого-то бросающегося в глаза убожества он не заметил. Жилища у зизов, конечно, были самые примитивные. Выстроенные или можно сказать слепленные на скорую руку. Но и только-то. Во всяком случае, гигантской, гниющей в жаре помойкой селение точно не выглядело. И аборигены — хоть и не были они одеты по моде, вообще едва были одеты, однако и на живые скелеты не походили.
Однако сотрудники фонда по-своему истолковали слова своего клиента.
— А вы чего ждали? — Илона Макси вообще позволила себе что-то вроде остроты, — увидеть чего-то вроде сцен из фильма «Люблю маленьких овечек»? Ну, за который культовый режиссер чешско-китайского происхождения, «король арт-хауса» Чан Стребухой получил в том году пальмовую ветвь Каннского фестиваля?
Названный фильм Попришкин не смотрел. И потому, что ответить на реплику Макси, не знал.
Потом в поле его зрения попал один из аборигенов. Раз за разом тот подпрыгивал на месте, судорожно протягивая руки к небу.
— Бедный темный невежественный дикарь, — снова не удержался от комментария Валера, шепотом обращаясь к сотрудникам фонда, — дождь что ли пытается вызвать? Тоже от жары страдает.
— От жары — вряд ли, — отмахнулся Илья Минин, — скорее всего, сеть мобильной связи пытается поймать. В резервации с этим плохо.
И действительно: присмотревшись к незадачливому зизу, Попришкин заметил в его правой руке небольшой прямоугольный предмет, поблескивавший на солнце. Чем-то иным, кроме как мобильным телефоном, он едва ли мог быть.
— Кстати о вызове дождя, — молвила вполголоса Илона Макси, — вам, дорогой клиент, тоже предстоит поучаствовать в этом ритуале. Выглядит он, кстати, похоже. И называется «Курука».
— Но это в последнюю очередь, — добавил Минин, — третьим пунктом. А прежде нужно пройти первые два этапа испытания.
— И в чем они заключаются? — не без опаски осведомился Валера.
— Сперва вам нужно будет погрузиться под воду легендарного озера Хато, — отвечала Илона Макси, — и продержаться там не меньше шестидесяти ударов сердца. Да, претворяя ваш вопрос, без акваланга…
На последней фразе в ее голосе зазвучала сталь, и Попришкин даже сжался внутренне от столь жесткой, исполненной непреклонности, интонации.
— …и кстати говоря, это испытание рассчитано на детей зизов. Примерно пяти-семи лет отроду.
— Тем самым вы покажете, что хотя бы не хуже местных детишек, — пояснил Котовский-Минин, — а значит, достойны того, чтобы быть принятым в племени.
— Интересно, а как детишки-то выживают? — с предельно обескураженным видом спросил Валера, — хотя… блин, да о чем я думаю! Как перенести это мне?
— Ну, о себе не волнуйтесь, — сладким голосом пропела Макси, — вас мы снабдим специальной таблеткой. Разработанной специально для боевых пловцов и прочего морского спецназа. Дети же… сами зизы не больно-то о них переживают. Один не выплыл — нового всегда родить можно. Плодятся-то местные как кролики, а жизненного пространства может и не хватить. Коль оно ограничено.
— Рано или поздно зизам станет тесно, и они из так называемой «карантинной зоны» вырвутся, — поделился своими соображениями Илья Минин, — с боем или нет, не важно. Мы же просто ускоряем процесс.
— Если интересно, могу рассказать про другие этапы испытания, — как бы между прочим обратилась его коллега к Попришкину, — пункт номер два: показать, что вы достойны стоять рядом с настоящими мужчинами — воинами, охотниками. А для этого нужно отправиться в джунгли, победить хищного зверя и принести его голову с пронзенным копьем глазом. Как доказательство победы.
— Ни фига себе! А как?.. — пораженный до глубины души, выпалил Валера.
— Ну а мы для чего? — перебил, успокаивая его Минин, — не беспокойтесь, уважаемый клиент. Фонд Джорджа М. Стофеля обо всем позаботится.
— Ну и третий пункт, — сообщила в свою очередь Илона Макси, — показать, что белолицый чужак имеет право, подобно шаманам, говорить с духами. Получать от них помощь. И Курука, ритуал вызова дождя, для этого подходит как никакой другой. Упс… вот и пришли.
Путь по лабиринту из хижин зизов — до прямых улиц здесь не додумались — окончился возле одной из хибар. Только что размерами побольше.
У входа в жилище, на соломенной циновке сидел немолодой, но еще высокий и коренастый абориген. Голову его венчал головной убор из больших… вероятно, страусовых, как подумал Попришкин, перьев. На коленях зиз держал ноутбук, украшенный известным на весь мир логотипом — изображением надкушенного яблока. И был явно недоволен.
— Вай-фай, — пробурчал он при виде пришельцев еще одно выражение, перевода не требующее, точно жаловался им, — вай-фай хакуна… ноу!
И, хлопнув по крышке ноутбука… правда, легонько — дорогая вещь все-таки — разразился валом выражений гневных, сложных для перевода и вряд ли вообще достойных оного. По причине несомненной своей непечатности.
— Будет, будет тебе вай-фай, — проговорила Илона Макси вполголоса и по-русски, точно шушукаясь с Валерой, — вот перебьем всех нумбов — такая жизнь начнется! Вот свергнем Бармалу, землю нашу вернем, защищать край родной будем мы день за днем…
Последнюю фразу она даже не проговорила — пропела.
А Минин между тем обменялся с зизом несколькими фразами на местном наречии. С аборигена, бывшего, по всей видимости, вождем, плохое настроение как рукой сняло. Отложив ноутбук, он поднялся на ноги и радостно залопотал.
— Нзури увиндаджи, — обратился наконец он к Попришкину, поднимая руку с раскрытой ладонью. Тем же жестом и такой же фразой Валера ответил.
Еще более воодушевленный, вождь завопил что-то во все горло, обращаясь к проходящим соплеменникам. А когда те останавливались и смотрели на него в недоумении, радостно тыкал пальцем прямо в грудь Попришкину и бодрым голосом лопотал.
Из потока иноязычных слов, исторгаемых вождем, Валера уловил единственное, бывшее ему знакомым. «Вазунгу». Зиз в головном уборе повторял его чаще других, вторили ему и соплеменники. А переводилось это слово как «человек с белым лицом».