В 1941 году могилу Тамерлана, где он покоился с несколькими сыновьями и внуками, вскрыли, и Герасимов был назначен руководить снятием надгробных плит, извлечением тканей и костных фрагментов, а также их консервацией. И он должен был сделать портреты знаменитых воинов.
Готовясь к столь ответственной работе, Герасимов прочел о Тамерлане все, что мог найти, — не только ради информации, например, о старых ранах, чтобы подтвердить, что скелет принадлежит именно этому человеку, но и любых упоминаний о его возможной внешности (с которыми он впоследствии будет сверять окончательный вариант бюста).
Легенду о завоевателе Центральной Азии знают все. И хотя во многих материалах говорится о его богатстве и о том, что он был известен от Китая до Европы, его внешность упоминается лишь мельком, к тому же тексты противоречат друг другу. Когда бюст был готов, перед скульптором предстал человек, сочетающий в себе все вообразимые качества — порочный, с окладистой рыжей бородой, с устрашающим выражением на лице.
Спустя двенадцать лет Герасимов должен был вылепить лицо русского самодержца с еще более страшным именем — Ивана Грозного, похороненного в Архангельском соборе Кремля.
Герасимов прочел многочисленные документы, в которых говорилось, что Иван был сложной натурой, «выдающейся и значительной», и при этом кровавым и жестоким деспотом, однако он не хотел, чтобы многочисленные литературные и художественные описания царя были помехой для реалистической реконструкции. По этой причине, как и в случаях со многими другими бюстами, он сначала вылепил одну половину лица, чтобы по другой половине черепа можно было судить, как у него получилось.
Бюст Ивана Грозного, как и в случае с Тамерланом, казалось, подтвердил бытовавшее мнение о царе, и только Герасимову было известно, какую важную роль сыграло художественное допущение. Он сам в книге «Искатель лиц» признался, что был столько же художником, сколько ученым. «Лицо было жестким, властным, несомненно умным, но жестоким и неприятным из-за вислого носа и тяжелого подбородка, — писал он. — Нижняя губа выпячена, показывая неправильный прикус зубов, черты лица подчеркивались мощной шеей и массивным торсом».
В 1950-х годах Герасимова сделали руководителем вновь созданной Лаборатории пластической реконструкции в Российском этнографическом институте в Москве. В течение многих лет студенты непрерывно задавали ему два вопроса. Первый: «Можно ли воссоздать из лица череп?» «Никогда, — отвечал он, — поскольку череп предоставляет намного больше информации, чем лицо». И второй: «Возможно ли, глядя на череп, представить себе лицо?» «Да, — отвечал он, — но это приходит с опытом».
— Обычно считают, что все черепа более или менее похожи, — говорил он им. — Но это не так. Абсолютно одинаковых черепов нет и не может быть.
Стена из черепов
1980 год
Анны Дюваль хватило, чтобы Фрэнка заметили. Из полицейских управлений нескольких штатов начали звонить с просьбой помочь, хотя это было проще сказать, чем сделать. Или скорее ему было проще сказать, чем заполучить головы.
Лишь немногие полицейские управления имели право и возможность отделить голову от туловища и очистить ее от тканей, прежде чем отправить по почте Фрэнку. Филлинджер сказал, что в офисе судмедэксперта Филадельфии могли бы время от времени подготавливать для него черепа, но кто-то все же должен сначала отрезать голову. Столкнувшись с таким препятствием, многие полицейские управления оставили свои попытки.
Джон Дюрант, детектив из графства Монтгомери, который ездил вместе с Фрэнком и Филлинджером к Крогмэну, прислал голову человека, чей разложившийся труп был найден висящим на дереве в городе Уайтмарш, штат Пенсильвания. Из полиции Белль-Глэйда, штат Флорида, он получил череп мужчины, убитого и брошенного на берегу канала.
Филлинджер продолжал всячески поддерживать Фрэнка и прислал ему третью работу — первую после сожженного мальчика. Подозревали, что утопленник, обнаруженный в реке Делавэр, был с русского судна «Коринф», которое затонуло после вспыхнувшего на нем пожара. Российские власти не особо сотрудничали с офисом судмедэксперта, поэтому там не знали, числится пропавшим кто-то из моряков или нет, и если так, то какова их расовая принадлежность. Человек, в котором подозревали русского, был монголоидом или азиатом. Поскольку Фрэнк никогда не работал ни над кем, кроме кавказцев, он отправился за подсказками в музей Мюттера.
Этот маленький музей располагался в Филадельфийском медицинском колледже. В XIX веке город был известным центром медицины с больницами, медицинскими школами с патологической и анатомической коллекциями, которые называли кабинетами. Один из них принадлежал Томасу Денту Мюттеру. Уйдя на покой в 1856 году с должности профессора хирургии, Мюттер подарил свою солидную подборку медицинских экспонатов колледжу.