Сейчас она не грозная колдунья - просто женщина, которая прожила очень долгую жизнь и точно знает, что всё проходит.
Пройдет и моё…
Просто нужно терпеть и ждать...
Сдержанно, но очень искренне улыбаюсь и с выдохом киваю ей в знак благодарности.
Она отводит взгляд, присаживается, поднимает все разбросанные на полу нити, собирает их в пучок и швыряет в огонь, горящий в плошке.
Пламя рвется под потолок, по нитям струятся яркие всполохи, сжигая их дотла. А я вижу только глаза Стёпы.
Те, в которые могла смотреть бесконечно.
Резкий окрик колдуньи.
Я вздрагиваю.
- Она говорит, ты жадная, - переводит Пако и скороговоркой продолжает за быстрой речью Эстер. - Никого не хочешь от себя отпускать. Плохо - им тяжело, тебе тяжело. Стараешься для других. Себя забываешь. Не дело. Люби через себя. Сначала сама, другие после.
Колдунья склоняется к моему лицу, заглядывает в глаза и неожиданно тыкает пальцем в лоб.
Три слова.
- ТЫ первая всегда, - покорно переводит Пако.
- Спасибо.
Взмах рукой, говорящий что на меня скорее всего где сядешь, там и слезешь. И все это пустая трата времени.
Но психотерапевтический эффект плача и лицезрения огня никто не отменял, и мое "спасибо" звучит открыто и чисто.
Эстер же достает из своего кармана плетёный браслет, ловким движением руки обвивает его вокруг моего запястья и тщательно закрепляет его каким-то навороченным узлом.
Угу, такой уже точно не развяжешь, только срезать. Ну пусть, это же мой первый сувенир!
И пока я рассматриваю цветастую феньку, у меня из-под ног звучит что-то очень напоминающее проклятье.
- Что такое? - я озабоченно смотрю на колдунью.
- Свинка живая, - расстроенно поясняет мне Пако.
- И?
- Чтобы с тобой здесь было все хорошо, она должна была сдохнуть.
- А-а-а, - тяну, в тайне радуясь за бедного зверька. - Это я переживу.
- Благодаря Эстер, - с преувеличенным уважением произносит Пако и кланяется колдунье.
Следую его примеру.
Эстер прощается и степенно удаляется, Пако кивает в сторону выхода и направляется туда первым, а я быстро присаживаюсь и подхватываю коробку со свинкой.
Мои неудачи - только мои! Именно благодаря им я та, кто есть.
- Справимся, Чернушка, - мгновенно придумываю я имя для своей питомицы. - Можно подумать в первый раз.
- Юля, ты с ума сошла! - в голос орет Пако, с трудом справляясь с управлением машины, когда уже в дороге к нему домой, я достаю свою Чернушку и уточняю у него, чем её можно кормить.
Глава 7
- В дом ты ее не возьмёшь! - Пако резко оборачивается ко мне лицом перед дверью в шикарный белоснежный дом.
- Ну спасибо и на том, что не требуешь оставить Чернушку за забором, - я притворно надуваю губы, потому что уже имею общее представление, как тут обстоят дела с суевериями и предрассудками. А ломиться в этот монастырь со своим уставом действительно невежливо.
- По-хорошему, именно так и нужно было сделать. Но чего уж. Ты наша гостья, - со вздохом комментирует парень мои закидоны, забирает коробку с морской свинкой из моих рук и пристраивает её на высоком мраморном бордюре в тени густых, ярко-зеленых папоротников.
- А её тут никто не сожрёт? - я подозрительно окидываю взглядом территорию очень похожую на джунгли. На дорогие, ухоженные и облагороженные джунгли.
- Собак мы выпускаем после шести. Аллигаторы, обезьяны и птицы к дому не приближаются, - успокаивает меня Пако. - Боятся маминой ауры, - с ехидной улыбкой лыбится он.
- Оу! Оу! - вскрики из дома заставляют нас моментально обернуться, а в проеме двери появляется охренительная женщина. - Я чувствовала, что надо о тебе позаботиться!
Недолго думая, она хватает меня за плечи, прижимает к себе и начинает поочередно целовать мои щеки.
- Мам! - встревает Пако, быстро-быстро о чем-то трещит, но я не понимаю ни слова.
Черт! Мне нужен язык! Срочно!
Я хочу быть в курсе всего, что здесь происходит!
Вот, например, смеха, которым внезапно заливается эта женщина.
По типажу она очень сильно смахивает на Энджи, только в латинской версии - такая же высокая и стройная. Гладкая ровная кожа немного темнее, чем у сына. Красивые глаза, ровный нос и чувственные яркие губы.
Свободная хлопковая блуза, элегантные бриджи и аккуратные кожаные босоножки на невысокой платформе.
Нет, ну я понимаю Алексея Семёновича. Перед такой красотой и сейчас сложно устоять, а двадцать лет назад шансов у него просто не было.