— Что? — Я даже не заметила. — Когда вы перестали брать с меня деньги?
— Конечно, это все, что ты слышала, — пробормотал он.
— К чему ты клонишь, Нокс?
— Я думаю, это тебя пугает.
Его слова перевернули мою душу с ног на голову. Я снова обошла его, взбежала по ступенькам и открыла свою входную дверь.
— Тебе нечего сказать, потому что ты знаешь, что я прав, — сказал он позади меня.
— Да, но я все еще злюсь, что ты меня поцеловал, — бросила я через плечо и вошла внутрь.
Он последовал за мной. — Мы не будем говорить об этом сейчас.
Я повернулась к нему лицом. — Почему, потому что это не то, о чем ты хочешь говорить?
Он издал разочарованный вздох. — Я хочу знать, почему тебе страшно полагаться на нас.
— Потому что это просто страшно, — призналась я, так же расстроенная.
— Почему?
— Потому что я не знаю, как заплетать волосы во французскую косу, — пролепетала я.
Он моргнул. — Что?
— Моя мама всегда заплетала мне французскую косу. Так она делала, если я была расстроена или напряжена. Сначала она проводила пальцами по моим волосам, чтобы успокоить меня, а когда она видела, что мне становится лучше, она заплетала мне волосы. Я никогда не училась заплетать французскую косу, потому что думала, что мама всегда будет рядом, чтобы сделать это. — Мой голос сорвался, и мне пришлось сделать паузу, чтобы найти в себе силы продолжить. — Я ужасно умею наносить лак на правую руку. Шейла всегда помогала мне. И мой папа… — Мои глаза начали гореть, и мне пришлось поднять глаза к потолку, чтобы вернуть себе самообладание. — Мой папа был тем, кто ходил со мной смотреть новейшие фильмы Marvel или DC, которые выходили на экраны, и тем, кого я звала, когда появлялся паук.
Нокс молчал, слушая.
— Каждый день я нахожу что-то новое, что напоминает мне о том, что у меня их больше нет, и это настоящий ад. Поэтому, когда вы четверо пытаетесь сделать что-то для меня или помочь мне, это иногда пугает меня. Не всегда, но иногда. И дело не в том, что вы делаете, а в том, что я чувствую, когда вы это делаете. Я чувствую себя счастливой и не одинокой. Я искренне люблю это, но я знаю, как легко все это вырвать. Этот страх переполняет меня.
— Мы никуда не уйдем, Шайлох, — мягко сказал он.
— Есть и другие способы потерять близких людей, — заметила я. Не то чтобы мне это было нужно. Он знал. Я видела понимание в его глазах.
— После смерти отца я очень долго чувствовал себя так, — признался он. — Меня до смерти напугало, когда близнецы захотели получить водительские права. Но жизнь в страхе — это не жизнь.
Я кивнула. — Я знаю и пытаюсь преодолеть это, потому что если этого не сделаю, то не смогу жить дальше. Поэтому, пожалуйста, будь терпелив со мной.
Его плечи опустились. — Тебе даже не нужно просить.
— Ты уверен в этом? — спросила я с недоверчивым видом. — Ты вцепился в мою задницу по поводу всего этого с тех пор, как Килан поставил машину на стоянку.
Он снова нахмурился. — Это потому, что я хотел понять, что с тобой происходит, а ты, вместо того чтобы ответить, как нормальный человек, стала занозой в заднице.
Я стиснула зубы, чтобы не взорваться. — Сейчас я пойду приму душ. — Мой тон был приятным, но в то же время я неоднократно била его палкой по голове. — Запри дверь, когда будешь уходить, — сказала я ему и направилась в свою спальню.
28
В среду после школы я успешно добралась до спортзала на занятие Килана. Я была одета во все черное — черные леггинсы и такой же топ, чтобы соответствовать черному кимоно Килана. Стефани сидела за стойкой, когда я вошла. Я поздоровалась, но ничего не получила в ответ. Вместо этого ее глаза проследили за мной, когда я обогнула стойку и направилась в коридор, ведущий к офису Килана.
— Куда это ты собралась? — спросила она, когда я уже шла по коридору.
Я остановилась. — Увидеть Килана.
— У тебя назначена встреча?
— Мне не нужна встреча, — сказала я.
— Нет, нужна, и если ты попытаешься туда вернуться, я вызову охрану, — пригрозила она.
Закончив быть вежливой, я призвала улыбку, которую видела у Шейлы миллион раз. Я назвала ее улыбкой «благослови твое сердце». — Иду дальше.