И это еще не все. Теперь девушка сама себе казалась чужой. Разве это она стоит здесь, у дерева? Нет, кто угодно, но только не Лили Франциска. Валентин перехитрил ее, обманул. Он заставил ее испытать чувства, доселе ей неизвестные, украл у нее самое драгоценное — ее любовь. Она отдала свою любовь человеку, который никогда не сможет ответить ей взаимностью. Человеку, который даже не знал, кто она такая.
Лили попыталась откинуть назад волосы, но длинные пряди спутались. Несколько цветков из тех, которыми она украсила прическу, упали на землю и теперь валялись в пыли. Франциска коснулась губ и поморщилась — они распухли и болели. В мечтах Лили представляла себе любовь совсем другой. Столько лет воображение ее рисовало, как Валентин целует ее. На самом деле все оказалось совершенно не так. Лили вздохнула и поправила корсаж. Ей было жарко и неуютно в этом платье. Хотелось поскорее смыть с себя следы его прикосновений и в то же время поскорее быть в его объятиях снова.
Лили взяла корзину и, не замечая никого и ничего, побрела к своим. Невидящим взглядом скользнула она по хорошо одетому джентльмену со странного цвета глазами, не обратив внимания ни на его ухмылку, ни на поспешность, с которой тот скрылся в толпе. Перед повозкой она едва не оступилась, а взглянув вниз, заметила небольшой кожаный мешочек — кошелек с деньгами, который дал ей Валентин. Девушка вспыхнула. Стоила ли она того, что ей заплатили? Лили вспомнила, как Валентин целовал ее. Он назначил встречу сегодня вечером и сказал, что придет за ней. Он велел ей быть на месте. Что ж, Лили сделает так, чтобы он ее не скоро забыл. Так просто все не кончится. Это точно.
Франциска улыбнулась. Она придет, так и быть. Вот уж удивится Валентин, когда она швырнет ему в лицо его деньги! Лили едва не рассмеялась, представив, как он будет ошеломлен, когда узнает, что перед ним дочь Джеффри Кристиана. Вначале он не поверит, потом побагровеет от злости, затем побелеет, вспомнив, как обнимал ее, как целовал и признавался в своем желании. О да, она непременно придет. На это свидание она должна пойти во что бы то ни стало.
Но вот Лили увидела Тристрама и Дульси. Дети сидели на земле и ели. Раф устроился подле своей юной хозяйки, внимательно наблюдая за тем, как пища исчезала из миски девочки. Пес всем своим видом показывал, что тоже голоден. Однако, заметив Лили, мастифф поднялся, завилял хвостом и едва не выбил миску из рук Тристрама.
— О, госпожа Лили, — заговорила Тилли, пытаясь подняться со скамьи в глубине повозки, где она сидела вместе с Фарли. Фэрфакс предпочел ужинать в тени раскидистого дуба неподалеку. — Я подам вам ужин. Вы выглядите смертельно усталой.
— Сиди, Тилли, — сказала Лили. Раф, полаяв для приличия, вернулся к Дульси и снова стал заглядывать девочке в миску.
— Ой, да вы продали почти все букеты! — воскликнула Тилли, но, присмотревшись к Лили повнимательнее, всплеснула руками. — Да что это с вами? Вас словно кто-то ударил по губам! Они припухли. Пойду-ка принесу мазь.
— Я сам принесу, Тилли. — Фарли усадил жену.
— Ничего страшного, само заживет, не беспокойтесь, — быстро проговорила Лили, убирая корзинку с оставшимися букетиками и монетами, вырученными за цветы, в дальний угол повозки. Кошелек с золотом она убрала за пояс.
— Лили, тебя тоже в той драке побили? — Тристрам удивленно посмотрел, на сестру. Та была растрепанна. — Похоже на то.
— В какой драке?
— Ты не знаешь? Где же ты ходила последние полчаса?
— Я была занята. Так что за драка? — спросила она оглядываясь. — И где Ром?
— Он в городе, разбирается с констеблем и прочими, чтобы те решили дело миром. На ярмарочной площади была большая драка. Все из-за мальчишки, что украл кошелек у джентльмена. Паренька здорово отделали слуги того человека. Довольно-таки противная сцена. Столько людей дрались! Того и гляди кости переломают, никто уже и не разбирал, кто прав, кто виноват.
— С Ромом ничего не случилось?
— С Ромом? Да ты что! Ему все нипочем. Видела бы ты, как он их отделывал! Раз! Два! И все.
— Я не стал оставлять для него ужин. Все равно, как только ни покончит с делами в городе, его будут ждать на совете старейшин. Там собираются обсудить драку и решить: оставаться нам или нет? — проговорил Фарли. — Есть о чем подумать, госпожа Лили. Зима на носу, и Тилли скоро рожать. Надо бы поскорее найти другое пристанище. Пока что спать под открытым небом даже приятно, но что будет, когда польет дождь? Не думаю, что такая жизнь пойдет нам на пользу.
— Знаю, Фарли, — кивнула Лили. — Я тоже думаю, что пришла пора прощаться с ярмарочным житьем-бытьем. Вряд ли Рому удастся уговорить остальных смириться с нашим присутствием в таборе.
— Все они чертовски завистливы, — пробормотал Фарли. — Наших кукол сжег кто-то из них. Сдается мне, не слишком-то сообразительны эти цыгане. Раньше они говорили, будто мы переманиваем у них покупателей, а сегодня я уже слышал, как кое-кто из них ворчал, будто выручка упала из-за того, что мы больше не даем представления и народу от этого меньше возле их лотков. Им не угодишь.
— Надеюсь, Ром не сильно их разозлил. Они его друзья, и мне не хотелось бы, чтобы его из-за нас прогнали. Он и так достаточно для нас сделал. У нас еще есть куда пойти, а Рому больше некуда.
— Готов поспорить, что он рассчитывает на большее, — процедил Фарли.
— Куда мы двинемся, Лили? — спросил Тристрам. — Мы же не можем вернуться в Хайкрос.
— Так мы идем к Мэри Лестер?
— Да нет, сейчас в этом уже нет необходимости.
— Что ты имеешь в виду, Лили? Она умерла? Она ведь старая, не правда ли?
Лили вздохнула:
— Я сегодня видела Валентина. Он вернулся.
— Дядя Валентин в Лондоне! — взвизгнула Дульси.
— Валентин! Вот здорово! Лили, это правда? — Братишка вскочил. — Где он? Почему он не пришел с тобой сюда? Ты с ним не говорила?
Лили опустила глаза.
— Нет. Я с ним не разговаривала. Мне нужно было время, чтобы обдумать предстоящий разговор. Я должна буду объяснить, что произошло в Хайкрос и почему мы оказались здесь, на ярмарке. Я послала ему записку, назначила встречу на вечер. Тогда мы и поговорим.
— Сегодня вечером? Так он придет сюда? — уточнил Тристрам.
— Нет. Я встречаюсь с ним поздно вечером, и разговор предстоит долгий. Я не хочу, чтобы вы задерживались со мной допоздна. Довольно трудно будет все ему объяснить, — добавила Лили больше для себя.
Радость от предстоящего свидания заметно поблекла, стоило ей подумать, о чем придется им говорить.
— Я хочу переодеться, — вдруг заявила Лили. — Сегодня так жарко. Надо постирать это платье.
— Нам с Фэрфаксом, наверное, стоит пойти с вами, — предложил Фарли. — Рассказать, почему мы и Тилли оказались тоже здесь. Не хочу, чтобы капитан решил, что мы сделали что-то плохое. Боюсь, увидев нас здесь, он так и решит.
Фарли посмотрел на Фэрфакса. Тот даже рот от удивления раскрыл, услышав предложение брата явиться на встречу с Уайтлоу. Однако, по мере того как Фарли говорил, Фэрфакс все больше убеждался в его правоте. Не стоило оставлять у грозного капитана впечатления, что в несчастье, которое постигло его подопечных, виноваты братья Одел.
— Спасибо, Фарли, но лучше я пойду одна. Не думаю, что разговор у нас будет приятным. Я постараюсь не упоминать о том, как вы прятались на церковном дворе и перепугали до полусмерти преподобного и жителей.
— Верно, пожалуй, — согласился Фэрфакс.
— Если бы кое-кто держал рот на замке, история вообще никогда не выплыла бы наружу, — мечтательно протянул Фарли.
— Я никому ничего не скажу! — заявил Тристрам. Неудивительно, ведь он тоже участвовал в этой затее.
— Я про тебя и не говорю, Тристрам, — покачал головой Фарли, с подозрением глядя на своего тугодума-братца.
— Эх ты, Фарли. Ты-то должен бы знать, что я не проболтаюсь. Помнишь, когда ты с той девчонкой… Как там ее звали? Впрочем, не важно, — осекся Фэрфакс, перехватив недоуменный взгляд Тилли.