Под ногами глухо скрипит дерево, на веранде кресло-качалка, укрытая разноцветным лоскутным покрывалом, которое так любовно шила мать семейства, а рядом на небольшом столике пустая тарелка. Дэрил уже не раз останавливался здесь, но каждый раз его словно что-то останавливает на пороге. И каждый раз ему приходится бороться.
Он заходит внутрь, на стене белый квадратик с кнопкой, на которую сколько не нажимай, ничего не произойдет. А внутри все та же тишина и спокойствие. Вещи остались точно так же, как и когда это место покинули хозяева. Разве что под окном, прямо на полу, лежит белое одеяло. Диксон, впрочем, так же, как и остальные, испытывал благоговейное уважение к людям, которые здесь раньше жили. Они никогда не гадили в домах, никогда не ломали, брали только что нужно и всегда уходили. Это был не их мир, и меньшее, что они могут, так это уважать его.
Дэрил опускает сумку рядом с одеялом, собираясь использовать ее дальше как подушку. Пока не стоит ничего опасаться, дверь закрыта и ладно. Можно было дать себе отдохнуть, ведь дальше все будет намного сложнее.
Шейн протаскивает своего друга внутрь, скидывая его прямо на диван. И это болезненно колет Диксона. Как плевок на икону, что ли. Хоть это, наверное, и глупо.
— Наконец-то, — выдыхает тот, отряхиваясь. И тут же добавляет: — Интересно.
Шейн же словно нерадивый щенок, который пытается засунуть свой нос, куда не просят, пожевать то, что запрещено. Диксон напрягается, когда мужчина приоткрывает дверцу в сервант, рассматривая ближе фарфоровую посуду, берет в руки маленькие статуэтки. Конечно же Дэрил замечает, что тот забирает одну из них, по-воровски пряча себе в карман.
— Положи на место.
Нож уже в руке, когда Диксон встает за Шейном.
— С чего бы? — насмешливо протягивает тот. — Как будто я собираюсь слушать раба.
Противно звенит стекло, когда Диксон прижимает к дверце мужчину, приставляя к дернувшемуся кадыку острое лезвие.
— Это не твои вещи. Не смей трогать.
— Ой, и это говорит мне вор, — фыркает мужчина. — Я буду брать то, что мне нужно. А ты сейчас заткнешься и ляжешь на место.
— Может, мне просто тебя прирезать?
Мышцы подрагивают от напряжения и желания. Дэрил действительно хочет воткнуть нож в чужую глотку, заставить урода заткнуться, сорвать с него эту раздражающую презрительную маску.
— Не боишься, что я отдал данные о тебе своему человеку, и если я не вернусь, то тот сдаст тебя? — надменно протягивает мужчина, подтверждая опасения Дэрила. — Здесь ты проиграл.
— Мы еще и не начинали играть, — предупреждающие тянет он. — Я могу сделать тебе очень больно, даже не убивая. Положи вещь на место.
— Ты хочешь это? — Шейн отвратительно усмехается, между пальцами покачивается фарфоровая рыжая лиса с яркими голубыми глазками-бусинками. — Отдаю.
Фигурка летит в противоположную стену, с оглушительным звоном разбиваясь на тысячу осколков, оставляя на узорчатых обоях белое пятно.
Дэрил перехватывает удобнее лезвие и, хорошо размахиваясь, втыкает его, легко входя до середины.
— Не стоит злить меня, — рычит он в чужое лицо, приближаясь уж слишком близко. В нос вновь бьет тот самый тошнотворный запах парфюма.
— Я не боюсь тебя, — фыркает Шейн, легко отталкивая его. — Все карты на моих руках, и тебе стоит помнить это. Я верчу твою жалкую душонку на собственном члене. Попробуй, забери.
Диксон низко рычит. Тяжело, но он действительно проиграл. Дэрил легко тянет нож обратно, доставая его из податливого дерева. Шкаф дергается, двигаясь за ним, но быстро отпускает.
Он прикончит ублюдка, терпения просто не хватит. Диксон это так же хорошо понимает, как и то, что все это дерьмо закончится очень не скоро.
— О чем он?
Дэрил вздрагивает, осознавая, что Рик, который еще пару минут назад валялся без задних ног, внимательно наблюдает за ним. Даже в темноте видно, как поблескивают его глаза. А в голосе слышатся нотки настороженности.
— Спрашивай у своего дружка.
Дэрил не хочет рассказывать, это не его обязанность, да и глупо было бы топить самого себя. Наверху что-то громко скрипит. Шейн, похоже, добрался до хозяйской спальни. И Диксон вновь прикрывает глаза, пытаясь заставить себя расслабиться.
— Раз он не сказал раньше, то не скажет и теперь, — выдыхает мужчина, принимая сидячее положение. — Чувствую себя крайне паршиво.
— Не хер пальцы пихать куда не просят.
— Это из-за той лягушки, — понимающе протягивает мужчина. — Слушай, я понимаю, что вы что-то не поделили с Шейном. Но вам не обязательно так воевать. Я хочу попробовать сделать все нормально. Я хочу доверять свою жизнь человеку, который ведет меня, а не бояться каждую секунду удара в спину. Может, хотя бы попробуешь? Я не могу говорить за Шейна, но хотя бы со мной. Давай попробуем подружиться.
Снова протянутая ладонь к нему, а Дэрил не знает, как ему поступить.
========== Часть 5 ==========
Диксон устало прислоняется боком к шершавой балке, свешивая ноги вперед. На горизонте брезжит рассвет, первыми лиловыми лучами окрашивая небо. Еще рано, в доме посапывает Рик и придурок Шейн, а Дэрил единственный, кто не может больше спать. Он с горькой ностальгией окидывает взглядом поле, на котором угадывается маленький старенький трактор, просевший в землю колесами.
Дэрил прикрывает глаза, с легкостью представляя себе, что это его ферма. В стойле фыркают лошади, прося есть, под ногами крутится алабай, выпрашивающий ласку, иногда отвлекающийся, чтобы погонять назойливых куриц и уток. Диксон опускает ладонь на жесткую шерсть, мягко водя ладонью по большой голове.
На губы сама вылезает легкая улыбка, и Дэрил подставляет лицо теплым лучам солнца. Его ждет тяжелый день, трудная работа, но он по-настоящему счастлив. Диксон оборачивается к дому, чтобы махнуть рукой кому-то. Вот только кому? Там должно быть пусто.
Дэрил нехотя открывает глаза, позволяя фантазии развеяться, оставив на языке горьковатый привкус потери. Он знает, что никогда не сможет рассчитывать даже на часть этого. Диксон медленно сжимает и разжимает ладонь, отпуская свою мечту. Есть вещи, о которых даже не стоит думать. Нужно быть довольным тем, что уже имеешь.
Мужчина стягивает перчатку с левой руки, обнажая светлую кожу, уже привычно скребя ногтем татуировку. На запястье уродливое, словно воспаленное пятно от раскаленного прута, которым Диксон пытался выжечь клеймо, но не помогло. Даже здесь, на бугристой коже, ярко высвечивается черная татуировка — никогда не смыкающийся глаз, ничуть не испортившийся после всего того, что Дэрил сделал. На тыльной стороне ладони и на запястье — мелкие красные пупырышки потницы, все так же зудящие.
Голоса, раздающиеся из дома, заставляют вернуть защиту на место, скрывая клеймо позора. И вовремя. Дверь распахивается, ударяясь о деревянную стену, скорее всего оставляя на ней небольшую царапину, и наружу буквально вылетает зеленый Граймс. Мужчина перевешивается через ограждение, выблевывая все, что было в желудке. Все тело подрагивает, сжимается, пытаясь выплюнуть наружу и кишки. Его практически жалко.
Дэрил морщится от отвращения, отворачиваясь. Но взгляд все равно возвращается к мужчине, к пальцам, до побеления сжавшим дерево, к загоревшей шее. Чертов белопузый ублюдок.
— Прости, — хрипит Граймс, вытирая губы и тут же снова сгибаясь.
Паршивенько ему, паршивенько. Но в этом есть какая-то справедливость.
Интересно, а он хоть что-то помнит из вчерашнего дня? Помнит, что предлагал Дэрилу… Диксон задумывается. А что предлагал? Дружбу, перемирие? Да нихрена. Очередная уловка. Вот только Диксон не такой доверчивый.
Дэрил вновь отворачивается. Бессмысленно скользит взглядом по далеким темным силуэтам зданий. Так далеко, слишком далеко. Пройдет не один день до того, как они доберутся до места. А это значит, от этой парочки он так скоро не избавится.
— Эй, ты как там, друг? — интересуется появившийся в проеме Шейн.