Она зашевелилась, обретая черты. Безликий силуэт. Но Аня знает, кто это. Глазами ищет выход, но взгляд натыкается на толстую стену темноты. Сердце в груди заходится истеричным ритмом, звенит в висках, разбивает затылок. Она видит его безумные глаза, ощущает кислое дыхание на своём лице и боль. Смертельную…
Но неожиданно кто-то хватает Аню за руку. Она чувствует сильные пальцы на своём запястье. И эти пальцы спасают её, выводят из темноты. Она растворяется, ускользает под натиском солнечного золота, рассыпающегося по белому потолку, голубоватым стенам, серой спинке кровати, широкой спине в синей униформе.
Где она? Что произошло? Куда пропала темнота? Перед глазами всё расплывалось, желудок сводило от тошноты. И ещё страшно хотелось пить.
— Воды… – прохрипела она вслед синей спине тихо, неразборчиво. И даже попыталась поднять голову, но спина обернулась. Сердце заметалось, как перепуганная птица в силках. Аня увидела то, что никак не могла видеть. К её кровати подошёл молодой мужчина в хирургическом костюме. Он сосредоточенно посмотрел на приборы рядом, пальцами сжал её запястье, перевёл взгляд на циферблат своих наручных часов. Аня откуда-то знала, что эти пальцы очень горячие, немного шершавые и невероятно сильные. Но она их не чувствовала. Почему? Паника заставила сердце биться с удвоенной силой, холодом защекотала затылок. Что с ней?! Попробовала пошевелить пальцами, но тех словно не было. Распухшая, в синяках и ссадинах, рука бревном лежала на белоснежной простыне. Ещё одна такая же простынь скрывала ноги. Не Анины, чужие. Потому что их она не ощущала. Голова закружилась, в ушах зазвенело. Слёзы брызнули из глаз, но она не ощутила их на висках. Что происходит?! Почему она ничего не чувствует?! Аня закусила губу, во рту появился ржавый привкус крови. Ни боли, ни прикосновения. Ничего…
— Вы меня слышите? – донеслось до неё. Мягкий голос усмирил панику, завладел Аниным вниманием. Родной голос, любимый. Аня смотрела на склонившегося над ней мужчину и не верила. Из идеально уложенных пепельных волос выбилось несколько прядей. Он ощупал её лицо, заглянул в глаза серым, как пасмурное небо, взглядом. Аня знала эти глаза. Самые красивые на свете. А ещё Аня знала, что на правой скуле у него шрам в виде полумесяца, который она не могла никак разглядеть. Реальность ускользала от неё, размывалась. Остался только белобрысый парень со счастливыми серо-голубыми глазами, держащий Аню за руку. Её Илья. И воспоминания, тайфуном ломающие стену спасительного забытья…
…Она ещё заснуть толком не успела после бурной ночи. Только-только начало сниться обожаемое ею с детства море, куда так хотелось сбежать, поплескаться в прохладной воде, понежиться на солнце. И тут в её сонную идиллию ворвался голос Ильи. Громкий, настойчивый. Он требовал немедленного Аниного пробуждения, но, вплетаясь в блаженство её сна, превращался в мелодию. Его голос завораживал, и хотелось слушать его до бесконечности. Аня попала в его плен сразу и неотвратимо. И в то утро она сонно закрыла уши и, спрятавшись под одеяло, шикнула на него: «Брысь, сирена!» Она никогда не называла его так вслух, лишь мысленно, когда в очередной раз попадалась в сети его чарующего голоса. Как мантру повторяла эти два слова. Иногда помогало. Но обычно она просто отдавалась своему счастью и в один миг делалась ужасно глупой, как герои древнегреческих мифов, попавшие в губительные путы морских озорниц.
Но Илья тогда не ушёл, а выдал такое, что Аня мигом проснулась. Отставил поднос со стаканом молока и протяжно завыл, подражая полицейской сирене. Аня вытаращила глаза и швырнула в него подушку. Илья увернулся.
— Не похоже? – искренне удивился он.
— На что?
— На сирену, – улыбнулся он и снова завыл.
Аня натянула на голову одеяло, не желая слушать. А Илья запустил руки под одеяло и защекотал её пятки. Она заверещала, раскрывшись. Захохотала от очередного подвывания Ильи, пока он не оборвал её обжигающим поцелуем.
А после они долго занимались любовью. И это было так…превосходно, что больше не тянуло на море, где так фантастически уютно и тепло. Ей было тепло и уютно на разгромленной постели рядом с тяжело дышащим Ильёй и его гипнотизирующим голосом. И откуда только у него силы разговаривать? У Ани их совершенно не осталось, и она снова задремала. Но Илья стащил её с кровати и брыкающуюся затолкал в душ. А она не хотела в душ, и идти тоже никуда не хотела. А Илья всё поторапливал, готовый сам умыть её и почистить ей зубы. Аня не понимала, куда такая спешка, и Илья ничего не объяснял.