– Дорри следовало лучше за тобой приглядывать, раз ты впервые попала на вечеринку.
– Там было столько народу, и жара, ужасно хотелось пить. Вот я и набралась. Ничего больше не помню.
– Может, память вернется, когда головка прояснится. Я знаю, что такое похмелье. Случалось в свое время испытать.
Мэгги проглотила две таблетки аспирина, запила остатками чая и, как только Рини вышла, закрыла глаза и провалилась в сон.
Она проснулась около пяти. Голова уже не так дико болела, отвратительный привкус во рту почти исчез. Она села в кровати – голова уже не кружилась от резких движений, и она отправилась в ванную почистить зубы. Там она обнаружила, что никаких следов крови на подложенной в трусы салфетке нет. А почему же тогда раньше были пятна? Такого раньше не случалось.
Мэгги стала внимательно осматривать себя и на внутренней поверхности бедра заметила длинную царапину. Как это ее угораздило? Должно быть, села где-нибудь неудачно. Ей вспоминалось лишь, как она танцевала с долговязым, который все время прижимался к ней. Потом она почувствовала сильную усталость… ее голова покоилась у него на груди… а дальше как будто кто-то ластиком стер из ее памяти абсолютно все. Ну ладно, по крайней мере ясно, откуда кровь – она обо что-то оцарапалась. Все теперь: никакого апельсинового сока, пока не убедишься, моя дорогая, что его наливают прямо из бутылки, сказала она себе.
Мэгги спустилась вниз. Рини жарила колбасу с луком. Желудок у Мэгги сразу забунтовал, но она мужественно спросила:
– Может, помочь?
– Картошку почисть. Как головка?
– Лучше, спасибо.
– Чай заварен, пей.
– Спасибо, выпью.
– У Дорри вечерняя смена, до одиннадцати.
Дети, которые всегда являлись к столу, когда наполнялись тарелки, быстренько опустошили их и исчезли. Рини, налив себе чаю, удалилась к телевизору, а Мэгги вымыла посуду и села за стол с газетой. Ее заинтересовала колонка с объявлениями о вакансиях. Как получить работу в театре? Где об этом пишут? Старательно изучая газетные столбцы, она все же не переставала чувствовать смутное беспокойство из-за того, что память ей так внезапно изменила. Что же произошло? Откуда эта ужасная царапина? Неужто она так опьянела, что ничего не соображала и сама себя исцарапала в кровь?
Боже, а вдруг это блохи? Мать всегда говорила, что блохи заводятся от грязи. А в том доме грязи было предостаточно. Мебели там почти не было, сидели на подушках, сброшенных на пол, лампы прикрыли платками, чтобы приглушить свет. На столе была неаппетитная еда. И среди гостей было много странной публики. Какая-то чудная женщина в черном, одетая почти как Дорри, но у Дорри это выглядело забавно, а у той – страшновато. Потом двое мужчин в узких брюках и светлых рубашках, которые весь вечер танцевали друг с другом. И еще целая орава одетых в кожу парней с татуировками и в кепках, которые они не снимали. А может, ее кто-нибудь ударил? Она опять прошла в ванную, чтобы оглядеть каждый сантиметр кожи.
Что это за красные пятна? Укусы? Если да, то почему только на шее и один на груди? Мэгги вспомнила, что Рини очень странно разглядывала ее, хотя ничего такого не сказала. Мэгги заглянула в шкафчик над раковиной, но там была только бритва, крем для бритья, пузырек с аспирином и лейкопластырь. Ничего дезинфицирующего. Что же случилось, пока она была в отключке? Неизвестность пугала ее. Жаль, что нельзя поговорить с мисс Кендал. Ей можно было сказать все. Объясняться с Рини она побаивалась, мало ли что та про нее подумает. Она женщина добрая, но вряд ли ей понравится, что жиличка принесла в дом блох. Если дело, конечно, в блохах. А вдруг она заразу какую-нибудь подцепила? Надо все же выяснить. Дорри, что ли, спросить? Да, Дорри может знать. Она там свой человек.
Дорри пришла домой не в духе. Она поскандалила с хозяином, который обвинил ее в том, что она на халяву подкармливает своих приятелей. Это был справедливый упрек. К ней завалилась куча подружек, с которыми она обсуждала вчерашнюю вечеринку: разбирали по косточкам гостей. Сердитая Дорри накинулась на Мэгги, которая слушала на кухне радио.
– Ну здорово ты вчера выступила, ничего не скажешь!
– Извини, – смиренно пробормотала Мэгги. – Но откуда мне было знать, чего они подмешали в сок?
– Да брось придуриваться! В каждом стакане почти треть водки или джина была! Сколько стаканов ты выдула?
– Три.
– Боже милостивый! Не диво, что ты скопытилась!
– Извини, – снова сказала Мэгги совсем уже неуверенно. – Я же раньше никогда не пила, откуда мне было знать?
– Ну тогда… ясно, конечно, почему ты свалилась, – озадаченно проворчала Дорри.
– Ничего не помню после третьего стакана. Только что танцевала с длинным таким….
– Видела. Вы прямо прилипли друг к другу. Вон на шейке-то следы какие!
Мэгги инстинктивно коснулась рукой горла.
– А я думала, меня блохи искусали.
Дорри расхохоталась.
– Ну блин! Тебя что – в шкафу держали?
Мэгги покраснела.
– Йетли тебе не Лидс…
– Неужели? Там что, вечеринок не собирают? Молодежь везде одинаковая. Это у тебя, конечно, укусы – любовные укусы!
– Любовные?
– Ну да, когда кровь закипит…
– Ой, – прошептала Мэгги, покраснев еще гуще.
– Хочешь сказать, про это тоже ничего не помнишь? – недоверчиво переспросила Дорри.
Мэгги отрицательно покачала головой.
– Ну, считай, что получила боевое крещение!
– А это… не заразно? Ну, не навсегда останется?
– Да нет, конечно! Через пару дней все пройдет.
Мэгги с облегчением закрыла глаза.
– Слава Богу. А то я уж не знала, что и подумать.
Дорри встревоженно смотрела на Мэгги. Она давно поняла, что имеет дело чуть ли не с Маугли, выросшим где-то в глухих дебрях, но даже не подозревала, насколько эта девчонка неопытна и наивна. Глядя на нее на вечеринке, – она танцевала, опустив голову на грудь какого-то незнакомого высокого парня, – Дорри с легкой завистью подумала: «Ну, подклеили нашу малютку Ширли Темпл!» Потом танцующие пары скрыли от нее Мэгги. Теперь она чувствовала запоздалую вину: она вспомнила о Мэгги, только услыхав за спиной чей-то голос: «Эта рыжая шлюшка надралась влежку. Торчит в сортире, зайти нельзя. Надо бы ее оттуда вытащить…»
Дорри сразу поняла, о ком идет речь. Мэгги стояла на коленях перед унитазом. Дорри с трудом поставила ее на ноги. Трусы и колготки были спущены до колен. «Фу, ты почище нашего Билли», – брезгливо сказала Дорри. Оставлять Мэгги в таком виде было нельзя. Дорри нашла Дейва и сказала, что надо отвезти Мэгги домой.
– Да ведь еще и двенадцати нет! – возмутился он. – Можно еще часа два погулять.
– Давай оттащим ее и вернемся.
Так они и сделали. Дорри раздела Мэгги и уложила в постель. А сама вернулась к Дейву. «Зря мы ее с собой брали, – сказала она ему. – Ну теперь с утряночки у нее головка-то бо-бо будет».
Теперь же, глядя на синяки, украшавшие шею Мэгги, она чувствовала себя виноватой. В сердце ее закралось беспокойство. Этот долговязый был не парнишка какой-нибудь, а взрослый мужчина. Гораздо старше других.
– А никаких других следов у тебя не осталось? Нигде? – встревоженно спросила она.
Мэгги вспомнила про царапину, но подумала, что до такого места никто же не доберется, это она сама, верно, по пьянке где-то удосужилась пораниться. Села на какое-нибудь стекло битое или еще что-нибудь в этом роде. Она смутно помнила странный звук – будто что-то лопнуло, треснуло, порвалось…
– Нет, больше нет, – солгала она.
Дорри облегченно вздохнула.
– Ну тогда ладно. – «Она же в стельку упилась, кому такая будет нужна», – подумала про себя Дорри. – Ставь чайник, давай чайку попьем на ночь глядя.
На следующий день Мэгги позвонила и сообщила мисс Кендал о безнадежной ситуации с актерской школой.
– Ох, беда какая! Мне надо было повнимательней отнестись к этому делу, раздобыть побольше информации, – удрученно ответила та. – Это моя вина.
– Да нет, это все моя наивность, – сказала Мэгги. – Мне надо было по-другому действовать. Найти какую-нибудь работу в театре. Какую ни на есть, только бы ухватиться за самый нижний порожек театральной лестницы.