– Но почему ты не сказала, Саша? Где сейчас Софи? – Гретта была крайне встревожена.
– Я не знаю… В том-то и дело. Отец слишком осторожный, чтобы рассказать это даже мне. Он делился со мной, и мне казалось, что ничего ужасного не происходит. Он говорил, что этот ребенок – единственное продолжение нашего рода, что в нем течет наша кровь, и только человек с нашей генетикой способен продолжить династию психиатров на таком уровне, как сейчас. У него получилось со мной. Наверное, поэтому он решил, что так можно со всеми. Особенно с девочками.
– А ты? – Гретта задала короткий вопрос, который уже ждала Саша.
– Я не могу иметь детей. – Саша почему-то приободрилась и вытерла слезы, сделав серьезное и невозмутимое лицо, видимо, по привычке, когда это обстоятельство подсознательно обязывало ее выглядеть сильной.
Гретта смотрела на нее, оторопев. Она запуталась в своих чувствах. Осуждение. Сострадание. Непонимание.
Не дав разобраться ей в своих эмоциях, Саша продолжила:
– Он болен. Он подарил мне цепочку с кулоном в виде чайки, предложил отдохнуть и слетать в отпуск. Я только потом узнала, что это цепочка принадлежит Софи. Он таким образом воплощает единство меня и этого еще нерожденного ребенка. Если бы не этот кулон, Марк бы ничего не узнал. Он сорвал цепочку с моей шеи, когда мы были в апартаментах, и тогда же я ему все рассказала. Я не смогла больше прикрывать отца. Но Марку я сказала: «Делай со мной что хочешь, но показания против отца я давать не буду». Это было для меня табу. Я Марку рассказала все, что знала. И сейчас, в эту самую минуту, он едет к нему.
– Господи, Саша!!! Нужно срочно найти эту девочку! Надо звонить в полицию!
– Нет! Пока отец не скажет, где она, мы ее не найдем. А если его арестуют, то он не сможет навещать ее.
– Почему ты раньше не сказала? Почему мне не сказала? Мы бы вместе что-то придумали! Неужели у тебя не было желания спасти девочку? Ты могла проследить за Альбертом!
– У него были аргументы. Софи числилась без вести пропавшей, а в ней рос ребенок моего погибшего брата, которого она и так хотела убить. Отец говорил, что мы спасем еще одну жизнь. Он говорил, что заботится о ребенке, что Софи не нуждается ни в чем. Он какое-то время держал ее на наиболее безопасных для плода антидепрессантах. А потом появился Марк.
– Это же я тебе его направила.
– Не совсем так. Мы с отцом могли предположить, что появится кто-то, кто будет ее искать, и были готовы к этому. Мы объявили бесплатную помощь родственникам. Это была отца идея. В честь Адама. Так он справлялся с его потерей. А ты только облегчила задачу, когда сказала, что какой-то парень ищет пропавшую без вести Софи. Я должна была оказать психологическую помощь Марку и максимально увести его от идеи искать ее. Я даже на свой риск передала с человеком сильные препараты для него. Они бы не убили, но существенно притормозили бы его интересы. Но он не стал их принимать. Софи так и осталась бы пропавшей без вести, если бы не то сообщение. Это отец. Он зарядил и включил ее телефон, он искал переписки с Адамом. А когда понял, что мессенджер доставил какое-то сообщение, сразу выключил его. Я, как могла, работала с Марком, пыталась его переубедить, помочь принять потерю, организовала так называемое «прощание» с ней. Но он не унимался. Полиция выяснила, что Софи не было в самолете, и пришлось идти на крайние меры. Отец заставил меня подкинуть этот телефон Марку в машину, чтобы каким-то образом скомпрометировать его. На «прощании» я и подбросила ему этот телефон. Я настояла, чтобы мы поехали на его машине, будто это повлияет на терапию. В итоге мы избавились от назойливых полицейских, а Марк оказался в поле подозрения. Тогда же я и завершила с ним терапию, если это можно было так назвать.