— Свободный вип. И ужин. Или мне поискать более гостеприимное заведение?
— Что вы, Арсен Павлович, — Саркис вытер потный лоб, — сейчас все будет. А в вип уже можете проходить.
— Хочешь девочку попользовать, не отходя от кассы? — осклабился Чечен. — Правильно, Шерхан, я бы и до випа не стал тянуть.
— Моя девочка, где хочу, там и пользую, — Арсен даже постарался сказать это ровно, чтобы в голосе не звучало раздражение.
С Чеченом у Ямпольского мир, и то, что его все сегодня раздражают, не повод этот мир нарушать.
— Ну-ну, дело молодое, — с трудом сдерживая злость, сказал генерал.
«Еще бы. Все давно знают, что ты импотент».
Арсен не стал отвечать, но ощутил, как вздрогнула прижавшаяся к нему девушка. Пожалуй, Лере стоит рассказать самому и побыстрее, иначе донесут в таком виде, что она завтра же подаст на развод.
Арсен посторонился, давая Агате дорогу. Присутствующие не спешили расходиться, и Ямпольский то и дело ловил на себе злые недовольные взгляды. А когда Агата вышла из-за его спины, во взглядах, направленных на нее, разгорелась настоящая похоть.
Он обернулся на девушку и мысленно выругался.
«Чтоб тебе, Януш, на том свете икалось. Породил такое, сам свинтил, а мне теперь расхлебывать…»
Глядя на нее, Арсен в который раз поражался, как приземистый, лысеющий толстяк Януш смог произвести на свет такое совершенство. Лара Дворжецкая красива, но там породой и не пахнет. Арсену никогда не нравился ее визгливый голос, деланный смех и короткие пальцы. А еще ноги у щиколоток — тяжелые, как у крестьянки.
Здесь же в каждой косточке, в каждом изгибе видна голубая кровь, похоже, не врал, Януш о своей родословной. И сейчас Арсену видны все эти изгибы, мать тебя за ногу, Дворжецкий… При этом лицо как у ангела с чистым, невинным взглядом. Разве можно на такое спокойно смотреть?
Ходячий грех. Сказал же кто-то в самую точку…
Арсен снял пиджак и набросил на плечи Агаты, она тут же стянула полы, прикрывая чересчур откровенный вырез. И Ямпольскому показалось, что все вокруг одновременно облегченно выдохнули.
— Приведи мне ее отчима, — бросил Арсен, проходя мимо Саркиса.
Когда-нибудь он сожжет этот клоповник дотла, хорошо бы вместе с хозяином. Но пока Ринат за него топит, тронуть Арутюнова Шерхан не может. Зато Шерхан может подождать.
***
Я не смею поднять глаза на Арсена. Он сидит напротив, молча меня разглядывает, а мне кажется, если я сейчас на него посмотрю, вспыхну как спичечная головка. И сгорю.
Мне стыдно. Когда я поняла, что за аукцион устроил Гена, первым желанием было выйти в ближайшее окно. Но мы в подвале, и окон здесь нет. Арсен сразу ушел, я слышала возню в коридоре, но не надеялась, что он вернется. А он вернулся и купил меня за сто тысяч долларов.
Что теперь я должна делать? То, что хотел от меня Гена? С Арсеном… От этой мысли становится горячо в груди, и в то же время я понимаю, что не могу. Не представляю, что со мной будет, если Арсен прикоснется ко мне. Я ведь сразу умру.
— Рассказывай, Агата, — приказывает Арсен, через силу поднимаю глаза, и он качает головой. — Прости, я допустил бестактность. Как мы можем поговорить с тобой?
Машу рукой, будто пишу в воздухе. Он зовет официанта и просит принести ручку и лист бумаги. Входит Саркис с Геной, отчим сияет, правда, на Арсена поглядывает с некоторой опаской. Арсен откидывается на спинку и кладет руки на стол.
Я смотрю на его руки и не могу отвести взгляд. У него такие красивые сильные руки, мужские, крепкие, с длинными пальцами. Вспоминаю, как он держал меня за локоть, уводя с постамента, а потом накидывал пиджак, и дыхание перехватывает.
Арсен намеренно долго не начинает разговор, вынуждает пришедших ждать и переминаться с ноги на ногу.
— Какая твой доля с аукциона, Саркис? — наконец снисходит он.
— По-разному, Арсен Павлович, когда двадцать процентов, когда тридцать. В этот раз мы с Геннадием Валериевичем договорились пятьдесят на пятьдесят.
— С кем? — деланно удивляется Арсен. Я вижу, как он намеренно игнорирует отчима, и мне становится немножко легче. Особенно, когда я думаю, что это из-за меня. — А он при чем?
— Ну как же, Арсен Павлович, — забеспокоился Гена, — это же я ее привез.
Ямпольский достает из кармана бумажник, отсчитывает несколько мелких купюр и бросает отчиму.
— Возьми за бензин. Саркис, — больше на Гену он не смотрит, зато смотрю я и замечаю, как тот покрывается пятнами, — девушка совершеннолетняя, опекунов у нее нет, поэтому не вижу необходимости в посредниках. Значит, тридцать процентов тебе, остальное девушке.
— Арсен Павлович, — голос отчима срывается на крик, — но это моя падчерица! Вы должны договариваться со мной!