– Не оступись, – еле слышно шепчет Арэнкин Елене. – Это ртуть. Глубина в три роста. Дай мне руку.
Елена проходит по каменной неверной дорожке, оглушенная тишиной, жутью, неожиданной роскошью. Ядовитые пары клубятся над ртутным бассейном, за каждым шагом пришельцев неотрывно следят пристальные глаза изваяния. Вблизи видно, как ювелирно оно сработано.
Наги склоняют перед статуей головы. Смягчается высокомерие Мейетолы, становится серьезным лицо Шахиги, тяжело вздыхает Арэнкин, поднося руку ко лбу. На некоторое время они сами становятся похожи на статуи. Затем Арэнкин подводит Елену ближе к идолу, перешагивая через водоем. В центре изваяния, там, где семь голов переходят в одно тело, поблескивает многоугольник горного хрусталя. Видно, что это – искусно сработанная емкость, до половины заполненная чем-то темным.
Елена порывисто отбрасывает руку нага, инстинктивно прикасается обеими ладонями к камню. Холодный хрусталь кажется теплым.
Девушка ловит себя на том, что стоит, приникнув лбом к сердцу изваяния. Две горсти земли, с незапамятных времен пришедшие, чудом сохранившиеся, чудом принесенные, в обрамлении бесчисленных, невероятных драгоценностей, спрятанных от лишних глаз.
– Ирония Демиургов, – голос Арэнкина похож на шелест сухой змеиной шкуры. – Молиться друг другу, ждать друг от друга помощи и спасения.
Елена молчит, поглаживая пальцами хрусталь. Земля из далекого прошлого согревает кожу сквозь камень.
– Скажи, землянка… вы молились нам… а вашего слуха хоть раз достигла наша просьба?..
– Прекрати… – с трудом шепчет она сквозь зубы.
Арэнкин закрывает глаза, тихо проговаривает что-то на нечеловеческом шипящем языке. Вдруг слышен сдавленный вскрик.
Шахига широко раскрытыми глазами, полными ужаса, смотрит в рубиновые глаза золотой змеи. Арэнкин резко поворачивается к изваянию спиной.
– Не верь, – говорит он тихо. – Я никогда не верю.
Шахига восстанавливает сбитое дыхание, утирает пот со лба.
– Лжешь, – так же тихо отзывается он. – Веришь. Тебе никогда не хватало смелости посмотреть.
Арэнкин скользит взглядом по рубиновым, изумрудным, сапфировым глазам и отворачивается снова.
– Ты прав.
Мейетола стоит недвижимая, погруженная в молитву. Елена бессознательно проводит ногтями по хрусталю с заключенными в него воспоминанием и верой Поднебесья.
Глава 5.
Ханг Юшенг, зажав кружевным платком рот, разглядывал светловолосую голову. Он иногда отличался особенной щепетильностью, несмотря на ежедневную работу с такими вещами.
В ушах сохранились яркие серьги с драгоценными камнями. Потемневшие глаза смотрели безразлично. Трупы нашли зарытыми в снег у дороги. Выдал сапог, что торчал из сугроба.
– Ой-ей-ей! – Бхати вошла в комнату, стряхивая с ярко-оранжевых пышных рукавов ошметки белой глины. – Не позавидуешь тебе, Ханг. Хоть что-то уцелело?
– Немного, – ответил альбинос. – Но это значения не имеет. Что-то придется начинать сначала. Но я не зря посвятил исследованиям жизнь. Мне нужен только материал – с остальным я справлюсь.
– Без Джона?
– Да. По правде, он последние года два был не особенно полезен. Хотя, конечно, жаль. Он многое сделал для нас. Но сейчас я справлюсь сам! Энергия, чистейшая земная энергия! – хозяин Дома сцепил пальцы, точно хотел эту энергию удержать. – Лабораторию я отремонтирую! А ее побег лишь доказывает, что я не ошибался! Такая энергия не снилась ни одному медиуму. Она даже меня смогла перебороть на миг!
– Поразительно, – сказала муспельхка, глядя во двор, где два вазашка в шляпах месили известковый раствор. – Эмун, но как ты-то упустила ее?
Лесная королева, все это время стоявшая лицом к окну, обернулась. Она держала на руках белого кота, который ластился к ней куда искреннее, чем к своему хозяину.
– Я сделала все, что от меня зависело. Передала ее Хангу. Я не собираюсь вмешивать в эти дела мой лес. Мы всегда сохраняли полный нейтралитет.
– А Ханг, – протянула Бхати, выразительно глядя на мертвую голову, – похоже, просчитался…
– Дура! – выругался Ханг. – Найра оказалась безмозглой дурой! Как и остальные!
– Прости, но первым оказался ты… – мило улыбнулась Бхати, откидывая за спину водопад огненно-рыжих волос.
Альбинос позвонил в колокольчик. На пороге тут же появился стражник.
– Уберите! – процедил Ханг, кивая на голову.
Стражник молча повиновался.
– Их нашли в жутком состоянии, – сказал хозяин Дома. – Далеко от селения, до которого они дошли. Я перестраховался, передавая Найре ориентир. Его невозможно было отнять, бандитка пошла на это добровольно. Дура!
– Есть догадки, куда она бежала? – поинтересовалась Эмун.
– Да. В том селении, куда дошла Найра, ее след обрывается. Недавно там произошел прорыв грани, который ликвидировали наги…
– Можно было догадаться! – зло сказала Бхати. – На Совете Гирмэн и Арэнкин из кожи вон лезли, убеждая всех идти к Горе. И твои охотники убиты нашим оружием. Уверена, это дело меча Арэнкина. Они давно знали про нее. Эмун, не скажешь ли, откуда? Если не ошибаюсь, ты с ними в хороших отношениях?
Эмун сощурилась по-кошачьи:
– Я со всеми поддерживаю хорошие отношения. Иначе, вы бы давно поубивали друг друга. Впрочем, скажу. Гирмэн знал эту девушку на Земле. Он сумел провести ее сюда, дать ей часть энергии, чтобы использовать в жертвоприношении. Между прочим, пока мы здесь говорим, они увивают ее своими кольцами, и она, возможно, в шаге от согласия.
Ханг вытащил из замаскированного в стене тайника берестяной свиток.
– Я буду действовать прямо. Я отправлюсь к нагам. Этот документ обязывает любое селение, любой город выдать мне медиума по первому требованию. А то, что девушка – медиум, доказательств не требует. Тем более, совершивший преступление.
Эмун рассмеялась.
– Да-да! Давай, иди в Скальный замок, помахивая своим кусочком коры! Если у нагов будет хорошее настроение, ты оттуда вылетишь вдоль радуги, с этой берестой в глотке. А если плохое – станешь забавным чучелом у входа в Скалы.
– Зачем же так категорично, Эмун? – пропела Бхати. – Может, Ханг и не самая значимая для нагов фигура… Но вот с нами им приходится считаться. В скором времени мы отправляем очередной караван с оружием. И я не прочь совершить небольшую прогулку на Север… А если потребуется мое свидетельство, я не останусь в тени. В тебя, Ханг, мы верим больше, чем в эту проклятую Гору. Всем нам надоело балансировать на грани и ждать подачек от землян. У нас есть дом – и мы вернемся домой.
Со двора послышалась пискливая ругань. Надо признать, с восстановлением лаборатории крысята справлялись отменно.
Они ехали по заснеженной дороге. Как они ни торопились, какой бы стремительной ни была лиса Бхати, как бы ни выбивался из сил конь Ханга, один раз заночевать им, все же, пришлось. Муспельхка создала в кругу деревьев превосходный тепловой шатер и легла, обняв пушистую лису. Ханга сон сморил к середине ночи. Как выяснилось, зря.
Его разбудил и тут же снова отправил в беспамятство двойной удар в висок.