Выбрать главу

Слышу, как внизу что-то бьётся. Мама всегда в ссорах кидает всё, что только под руку попадётся. Не удивлюсь, если она разбила что-то важное.

Не сразу, где-то, через десять-пятнадцать минут, крики стихают. Они ещё около часа выясняют отношения более спокойным тоном, а потом я слышу, как хлопает дверь.

Папа выходит на улицу и садится в машину. Пытается её завести, но та как всегда не заводится в нужный момент. Он ударяет по рулю, вымещая на нём злость на маму, и пробует снова. Я слышу звук двигателя. Машина заводится, папа смотрит в окно, видит меня и тут же отводит взгляд, прокручивает руль и выезжает на дорогу. Я смотрю, как отдаляется его автомобиль.

Знаю, о чём он подумал, увидев меня сейчас. Наверняка он сожалел, что мне пришлось услышать их ссору. Это не впервые. Папа и сам это знает, как знает и то, что я предпочитаю заглушать их ссоры музыкой.

В коридоре хлопает дверь. Мама возвращается в свою комнату. Наверное, вновь идёт записывать в дневник.

Два года назад папе, наконец, удалось уговорить маму сходить к психиатру. Тот попросил её завести дневник и записывать туда всё, что она посчитает нужным. Различные истории, свои сны или же то, что происходит вокруг. Именно этим она теперь и занимается. И я предполагаю, что она также записывает туда и каждую ссору с папой.

В моменты, когда она пишет в дневник, я понимаю, что она идёт на поправку, но иногда замечаю на сгибе локтя следы иглы. Рассказываю об этом папе, и всё повторяется по кругу. В детстве я не понимала, что с ней, потому что была ребенком, но теперь вижу, прекрасно вижу и знаю, что с ней происходит. Я ведь вижу, как она собственными руками постепенно убивает себя, лишаясь нормальной жизни.

Слезаю с подоконника, бросаю одеяло обратно на кровать и тихонько подбегаю к двери. Убеждаюсь, что мама в своей комнате, открываю дверь и спешу вниз.

Всё как обычно. По кухне разбросаны мамины журналы, осколки стекла у порога. Видимо она запустила что-то из посуды в дверь, когда папа ушёл. Склоняюсь над осколками, замечаю кусочек знакомого рисунка. Кружка Кристин. Мама не прикасалась к ней вот уже десять лет, но сегодня папа напомнил ей о ней.

Подбираю с пола крупные осколки, собираюсь их выкинуть, как вдруг что-то заставляет меня остановиться. Я не могу разжать ладони и выбросить эти осколки, напоминающие всем в семье о прошлом. Потому, сложив их на стол, решаю склеить кружку. Задача будет не из простых.

Заметя мелкие кусочки стекла и собрав с пола журналы, я довольно киваю, видя, что кухня вновь выглядит прилично и иду в свою комнату, забрав разбитую кружку.

Достав клей, начинаю примерять осколок за осколком к отбитому донышку и кусочек за кусочком, будто мозаику склеиваю кружку. Хотела бы я сказать, что вернула ей первозданный вид, но, увы, это невозможно. Теперь ей уже никогда не стать прежней. На кружке нарисован шляпник из «Алисы в стране чудес» Кристин любила эту историю, и каждый раз как читала её, говорила мне, что она и есть тот безумный Шляпник, что пьёт чай из половинки кружки и задаёт глупые загадки, на которые нет ответа. Я верила ей, потому что была очень одинока, и такой интерес с её стороны казался мне чудом, но всё закончилось. Хотя, мне до сих пор кажется, что Кристин так и осталась безумным Шляпником, потому и сбежала.

Если бы только мама попыталась понять её, тогда, возможно могло сложиться иначе. Но чего гадать на кофейной гуще, если прошлого не вернуть? Может быть я смогу, ну или хотя бы попытаюсь, выстроить хоть что-то похожее на то, что было прежде. Склеить, как эту кружку.

***

Слышу странный звук. Прислушавшись, понимаю, что это голос мамы. Она напевает что-то в своей комнате. Меня охватывает странное чувство. Я бросаю все дела и, выскочив в коридор, несусь к её двери. Поворачиваю ручку и молюсь, чтобы та оказалась не заперта. Открыто. Забегаю в комнату и вижу маму у дальней стены. Она сидит на полу, прислонившись к кровати, и держит в руке шприц.

Стоит мне только увидеть в её руках шприц, меня охватывает страх и гнев. Я подбегаю к ней и вижу её обезумевший взгляд. Касаюсь её плеча, и она оборачивается ко мне. Глаза её расширяются, и мама резко вырывается, крепко стискивая шприц в руках. Я успеваю ухватить её руку и тяну к себе.

— Не смей! Отдай! — кричит она, сверля меня обезумевшим взглядом, но я не слушаю. Выхватив шприц, отпускаю её. Слушать эту женщину, когда она в таком состоянии, глупо.