Драко приземлился в гостиной своей квартиры и тут же отбросил палочку в сторону. Стянул всё ещё расшнурованные ботинки и взял с полки огневиски. Он потянулся было к стакану, но тот разбился ещё до того, как пальцы коснулись его.
— БЛЯДЬ!
Он вырвал пробку из бутылки и откинул голову назад, сделав три глотка.
Пожалуйста, Драко! Он зажмурился, когда её голос раздался в голове.
Драко, спаси меня. Он растерянно пил, вышагивая по комнате.
Драко, ты спас меня.
— Нет! — закричал он, закрывая лицо руками.
Драко…
Алкоголь обжёг горло, и он рухнул на диван.
Я знала, что ты это сделаешь. Он ударил пустой бутылкой по столу.
Спасибо, Драко, ты спас меня. Он едва успел добраться до туалета.
Спасибо. Резкий толчок.
Спасибо. И его отчаянно рвёт.
Он упал на пол, прислонившись к стене, вытер полотенцем лицо и, обнаружив на щеках слёзы, отбросил его в сторону.
Он был уверен, что ей приснится кошмар, несмотря на всё выпитое вино. Флешбэки всегда провоцировали кошмары. Он думал, что сможет помочь, что поймет. И оказался абсолютно не готов к тому, каким будет её голос, к тому, что именно она скажет, к тому, что в первый раз, когда его имя слетит с её губ, она будет умолять о спасении. И, конечно же, он совсем не ожидал, что она бессознательно смешает сон и реальность. Драко закрыл глаза, когда живот снова тревожно вздрогнул.
Он чувствовал себя отвратительно. Как будто воспользовался её слабостью, чтобы стать героем её фантазии. Это и была её фантазия, подсказывал бесполезный мозг, она хотела, чтобы ты её спас. Он ударился затылком о стену.
И как она смотрела на него после того, как пришла в себя, после того, как он заземлил её, — как будто он и вправду спас её той ночью. Он резко сглотнул. На её лице была такая уязвимость. Тоска и желание. Она хотела, чтобы он утешил её. Он подтянул колени к себе и уронил на них лоб. Нет, она хотела, чтобы тот Драко, что спас её, утешил её. Это был не он, не настоящий он.
Ноющая боль зарождалась где-то в груди. Он скучал по гневу из прошлого. Он хотел бы жалеть о том, как оттолкнул её. Хотел бы верить, что мог взять её прямо на полу этой гостиной, потому что Малфои всегда берут то, что хотят, и она позволила бы. Но он не смог.
Гораздо проще быть монстром, но он таковым не являлся. И пока Драко сползал по стене на кафельный пол, в голове мелькнула смутная мысль, что вообще-то подобное осознание должно скорее успокаивать, чем вызывать такие эмоции.
Комментарий к 9. Не сдерживайся
Тизер к главе: https://drive.google.com/file/d/1RMCWIod48u-y-1wg3siMTtWzf0lwg-g9/view?usp=drivesdk 💔
========== 10. Теперь ты знаешь ==========
Гермиона рухнула в кресло. Она устала. Устала вспоминать тот разговор. Устала прокручивать в голове, как Малфой оттолкнул её. Устала гадать, почему он не появлялся уже несколько недель.
— Я уже не знаю, как тебе ещё объяснить, — раздражённо сказала Шеннон, наклонившись через кухонный стол. Каждое следующее слово она сопроводила хлопком в ладоши: — Он. Хочет. Тебя. Трахнуть.
Гермиона резко отодвинулась, стулом заскрежетав по полу.
— Это ещё хуже! Разве ты не понимаешь? — Она вскочила на ноги и принялась расхаживать перед столешницей, с несчастным видом глядя на подругу.
Конечно, Шеннон хотела как лучше. Она никак не могла знать, что своими словами лишь усугубила худшие опасения Гермионы. Напряжение между ней и Малфоем было невозможно больше отрицать — оно возросло до такой степени, что стало заметно даже другим. Но когда Гермиона потянулась к нему — когда она нуждалась в нём, — он отверг её.
Если его влекло к ней, то существовала только одна причина, способная объяснить, почему он остановил её, стоило им сблизиться. Только одно объяснение, почему он может хотеть чего-то физического, но без эмоциональной связи. Как бы трудно Гермионе ни было это осознать, объяснить это Шеннон оказалось ещё труднее.
— Даже если это правда, то дело не во мне, — Гермиона с трудом подбирала правильные слова. — Это… увлечение. Любопытство. Разрушение ожиданий, бунт против родителей и, возможно, желание очернить Золотую девочку, — закончила она, поморщившись.
Гермиона уставилась прямо на Шеннон, когда ей на ум наконец пришло подходящее сравнение:
— Купание в грязи.
Шеннон недоверчиво покачала головой.
— Ты издеваешься. В каком мире секс с тобой считается грязью?
— В его мире. — Гермиона вздохнула и снова села за стол. — В мире, в котором мы ходили в школу. Его семья там очень важна. Высшее общество, браки по расчёту, политические союзы — всё это. И они смотрят свысока на таких людей, как я.
— Откуда ты знаешь?
— Он так сказал мне! — Гермиона почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и сердито смахнула их.
Она глубоко вздохнула, зная, что, как только произнесёт следующие слова, уже не сможет забрать их.
— Он травил меня.
Эти слова произвели на Шеннон именно то впечатление, о котором Гермиона и подозревала. В глазах подруги она увидела тот самый момент осознания. Голос Шеннон стал тихим, серьёзным:
— За что?
— Ни за что. За всё. — Гермиона обхватила голову руками. — За мои волосы, мои зубы, моих друзей, моих родителей, мой характер, мои оценки. — Она снова встретилась с Шеннон взглядом. — Он называл меня грязной.
— Почему ты не сказала мне? — теперь в голосе подруги ясно слышалась обида.
Гермиона с мольбой посмотрела на Шеннон и потянулась через стол, чтобы взять её за руку.
— Как я могла после всего того, через что прошла ты? Это не идёт ни в какое сравнение. Я не имела права жаловаться.
Шеннон грубо отдёрнула руку.
— Конечно идёт! Ты имела полное право жаловаться, потому что мы были лучшими друзьями, а это то, что делают друзья. Неужели ты думаешь, будто я не хотела знать, что была не одна? Что над тобой тоже издевались? Думаешь, будто я не хотела знать, что ты понимаешь, каково это?
Гермиона быстро заморгала, но не смогла сдержать слёз.
— Шеннон, прости меня. Я просто хотела быть рядом.
— Ты была, но… — Шеннон откинулась на спинку стула, отдалившись от Гермионы. Её руки крепко сжались на коленях. — Никогда до конца.
Гермиона почувствовала физическую боль от возникшей между ними пропасти.
— Ты вечно что-то скрывала, — продолжила Шеннон. — Я и тогда это понимала, но рядом с Драко всё стало гораздо очевиднее. — Она опустила голову. — Он — часть чего-то в твоей жизни, что гораздо глубже, чем школа-интернат.
Гермиона подавила всхлип.
— Мне так жаль. Пожалуйста, поверь мне. Я бы хотела рассказать тебе.
— Но ты не можешь.
Это не было вопросом, но Гермиона всё равно покачала головой. За все эти годы она, конечно, не раз замечала, как сомнение или озадаченность омрачали черты лица Шеннон, когда Гермиона была вынуждена пускаться в туманные объяснения какого-то нового этапа своей жизни. Почему ей нужно было пойти в школу-интернат в Шотландии. Почему каждое лето она возвращалась оттуда с гораздо бóльшим количеством шрамов, чем обычно накапливается у школьников. Почему её родители находились под наблюдением специалиста в Сиднее после автомобильной аварии, которая повредила мозг обоим.
Гермиона сказала себе, что сможет восполнить недомолвки и ложь, если будет самой верной подругой. Если всегда будет уступать Шеннон. Если заполнит пробелы своей преданностью.
Но услышать, как Шеннон озвучивает это откровение после стольких лет… как выражает словами, что всегда знала о той части Гермионы, до которой нельзя дотянуться, — всё равно что упасть в пропасть. Оставалось только надеяться, что это не станет последней каплей. Что самая давняя подруга продержится ещё немного и доверится ей.
Шеннон молчала почти минуту, прежде чем покорно кивнула.
— Я не буду притворяться, будто понимаю, почему он обращался так с тобой в школе. Ты лучше других знаешь, как я отношусь к задирам, и я понимаю, почему до сих пор ты молчала. Он мой друг, и мне больно это слышать.
Гермиона печально покачала головой.
— Но я точно знаю, каково это — чувствовать себя грязной. Каждый раз, когда ко мне подходил цисгендерный мужчина, я боялась, что стала просто предметом любопытства, пунктиком, который нужно вычеркнуть из списка. Или, что ещё хуже, фетишем. Я знаю, каково это — когда кому-то нужно твоё тело, а не душа, и я бы никогда не пожелала этого тебе, Гермиона.