— Вероятно это Блейз, Пэнси и Тео, — усмехнулась Гермиона.
Джанель щёлкнула пальцами.
— Именно они. — Она вернулась к своим волосам, но через мгновение добавила: — Они как будто удивились, когда я упомянула тебя.
Гермиона от шока прошлась лаком по всему мизинцу.
— Меня? — переспросила она. — Ты упомянула меня?
— Да, и похоже они не ожидали, что Драко с тобой общается.
Гермиона нервно сглотнула. Джанель повернулась в кресле, чтобы посмотреть на неё.
— Вы и правда не особо дружили в школе?
Шеннон встретилась с ней глазами в зеркале и одарила Гермиону понимающим взглядом.
— Нет, — ответила она, смывая лишний лак. — Мы и правда не дружили.
— Жаль, что он не может прийти сегодня, — продолжила Джанель, повернувшись обратно к своему отражению.
— Да, — грустно согласилась Шеннон. — Но ты же знаешь, каждый раз, когда у него появляются «семейные обязательства», он пребывает не в лучшем настроении.
Гермиона почувствовала, как лёгкий холодок пробирается по спине после слов Шеннон. Малфой никогда при ней не упоминал о каких-либо «семейных обязательствах», но она могла представить себе только одну причину, которая была бы достаточным основанием, чтобы он не смог присоединиться к ним.
Желудок горел от смеси вины и стыда. Когда Шеннон сказала, что он не придёт на её день рождения, Гермиона почувствовала облегчение. Стали они друзьями или нет, она всё ещё старалась быть осторожной рядом с ним, и ночь, когда можно расслабиться, точно не помешает.
Особенно если учитывать те три нереально откровенных наряда, которые девушки приобрели специально для этого вечера.
Гермионе нравилось своё тело и нравилось его демонстрировать. Мужчины (как, впрочем, и женщины) никогда не обделяли её вниманием, не заставляли как-то усомниться в себе.
Так, как делал это он.
Ей потребовалось немало лет для осознания, что любая девочка-подросток сталкивается с мучительной неуверенностью в себе. Зацикливаться на чертах, которые Гермионе в себе не нравились, было абсолютно нормальным. Но что было ненормально и что она никогда не могла до конца объяснить, так это то, что какой-то мальчик-подросток издевался над ней из-за тех самых ненавистных черт. Тем более, когда это был мальчик, в которого она по какой-то таинственной причине была окончательно, бесповоротно, невероятно влюблена.
Ещё менее нормальным было то, что этот мальчик остался с ней во взрослой жизни и, словно гигантское зеркало, постоянно напоминал обо всех сомнениях и тревогах, которые должны были остаться в далёком прошлом.
То, что она до сих пор отчаянно нуждалась в его одобрении, не вызывало ничего, кроме жалости. Поэтому одна ночь, чтобы спокойно потрясти задницей без его осуждения, — это не так уж и много.
— Он заглянул сегодня утром в кафе, чтобы поздравить меня с днём рождения и подарить подарок.
Гермиона снова перевела взгляд на Шеннон.
— Мило. И что там?
— Не знаю, — пожала плечами Шеннон. — Я ещё не открывала.
— Ну, так давайте посмотрим, — воодушевилась Джанель.
Шеннон подошла к столу и достала коробку. Она разорвала упаковочную бумагу, и Гермиона почувствовала укол беспричинной ревности, когда увидела, что Малфой подарил Шеннон книгу. Однако это чувство мгновенно испарилось, стоило ей увидеть лицо подруги.
— Боже мой, — выдохнула она, аккуратно проведя пальцами по обложке.
— Что там? — спросила Джанель, вставая рядом.
Гермиона подошла ближе и затаила дыхание, когда Шеннон пролистала несколько страниц.
Это был фотоальбом, наполненный потрясающими фотографиями пейзажей реки Шеннон.{?}[Прим. перев.: самая длинная река в Ирландии. ]
Красивый мост, растянувшийся над кристально-голубой поверхностью воды, золотые берега, сияющие всеми оттенками опавших листьев на осеннем закате, покрытые снегом деревья, отражающиеся в ледяной глади, словно в зеркале.
Гермиона подняла взгляд на мокрые ресницы Шеннон и почувствовала, как слёзы обжигают глаза. Она знала, как много эта река значила для подруги: её название стало именем, которое Шеннон выбрала сама.
— Надо было открыть это до того, как я накрасилась, — всхлипнула Шеннон.
Они улыбнулись, крепко обнимая её.
— Как он узнал? — мгновение спустя спросила Джанель.
Шеннон взглянула на Гермиону, но она лишь пожала плечами.
— Понятия не имею, — мягко ответила Шеннон.
Джанель прикусила губу, слегка покачав головой.
— Чёрт, а он и правда хорош.
Шеннон закрыла альбом и крепко прижала его к груди.
— Да, — сказала она, снова встретившись взглядом с Гермионой. — Он чертовски хорош.
***
— Хватит капризничать, Драко, — пробормотал Люциус.
— Ну так ответь прямо хоть раз!
— О чём ты спросил?
Драко зарычал в отчаянии и встал, замеряя шагами маленькую комнату.
— Я знаю, что ты на самом деле не боишься маглов.
Люциус промолчал.
Драко трижды прошёлся мимо стола и остановился.
— Ну?
— Я всё ещё не слышу вопроса.
Драко раздражённо покачал головой.
— Ты тут целыми днями просто сидишь и придумываешь, как бы стать ещё более невыносимым?
— О, Драко, — протянул Люциус, поднеся руку к груди, — а ты бы любил меня, будь я не тем, кем являюсь?
— Да, чёртов ты псих! — закричал Драко. — Я бы любил тебя, будь ты кем угодно, кроме себя. Нормальным человеком как минимум!
Люциус закатил глаза и аккуратно скрестил руки на металлическом столе.
— Знаешь, мне кажется, немного благодарности не помешало бы.
— Благодарности? — усмехнулся Драко. — За что? За мою безэмоциональность и искажённое мировоззрение? Нет? Хорошо, может, за моё ПТСР? Тоже нет? О, я знаю, за эту грёбаную татуировку? — он резко засучил рукав, демонстрируя Метку.
— Знаешь, подумываю немного подправить её, а то краска меркнет, — продолжил Драко, положив руку на спинку стула Люциуса и наклонившись к нему. — Маглы без ума от неё, — закончил он с насмешкой.
Люциус какое-то время молча смотрел на Метку.
— Считаешь себя самым умным, — тихо сказал он, встречаясь с Драко взглядом. — Но однажды ты поймёшь, что всё необходимое в этой жизни досталось тебе на блюдечке с голубой каёмочкой.
— Нет, — вскипел Драко, оттолкнувшись от стула. — Это ты однажды поймёшь, что на блюдечке с голубой каёмочкой мне досталось всё то, что я должен был заработать. А вот ради того, что мне было необходимо, ты заставил меня трудиться — сражаться. Ради того, что должно было быть безусловным: твоя поддержка, твоё принятие, твоё одобрение, — Драко сглотнул подступающую желчь. — Твоя любовь.
Люциус сжал губы в плотную линию, и, не дождавшись ответа, Драко отвернулся. Он глубоко вздохнул и вернулся на своё место, почувствовав, как голос начинает дрожать.
Он проклял своего отца. Назвал его психопатом. Сказал слово любовь. Дважды. Драко сжал кулаки, осознав, что они тоже трясутся. Азкабан всегда вносил хаос в его эмоциональную стабильность, но он никогда не терял её настолько. Понимание, что отец не может ответить, не может наказать или догнать, если он уйдёт, вселяло уверенность. Даже если Люциусу всё равно на мнение Драко, выговориться было приятно. И он решил сказать кое-что ещё:
— Слава богу, для этого у меня была мама.
Люциус нахмурился от отвращения к магловской фразе, но Драко лишь покачал головой.
— Она заслуживает лучшего.
Люциус поднял брови.
— И в этом, сын мой, мы сходимся.
Драко усмехнулся.
— Не могу поверить, что я трачу своё время здесь, — сказал он, скорее даже самому себе. — Ты в курсе, что есть люди, которым есть до меня дело? Которые хотели провести этот вечер со мной? Люди, которые знают меня, принимают и не промывают мне мозги!
— Принимают? — спросил Люциус, перегнувшись через стол. — И они знают тебя, Драко?
Он открыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его.
— Они действительно знают тебя?
Драко нервно сглотнул, но промолчал.
— Видишь ли, — продолжил Люциус. — Я не представляю, как это вообще возможно, если ты говоришь о своих маглах.