Она смотрела, как он зачерпывает ещё ложку.
— Так что да, первые годы мне нравилась идея сломать Долгопупса. Кем он был для меня? Никчёмным предателем крови, и он должен был это знать.
Драко задумчиво пососал ложку, прежде чем продолжить.
— Только так и можно ненавидеть столько времени. В конце концов, становится чертовски утомительно постоянно искать во всех худшее. Начинает хотеться просто посмеяться над шуткой близнецов Уизли, или удивиться, когда Поттер делает отличный бросок, или восхититься красивой девушкой, когда она надевает бальное платье. Но всё, что ты умеешь делать, — это ненавидеть, поэтому ты начинаешь ненавидеть себя. Яд и желчь, которые ты раньше любил извергать, становятся отравой для тебя самого. И ты хочешь остановиться, но это уже привычка. Ты думаешь: «Я такой, какой есть», хотя тебе противно. Ты веришь, что «лучше пусть тебя боятся, чем любят», ведь тебя этому учили, а ещё это единственный оставшийся вариант, потому что ты уже позаботился о том, чтобы тебя не любил никто.
Грейнджер внимательно наблюдала за ним. Её глаза блестели, но она не плакала.
— И что потом? — тихо спросила она.
Драко поставил мороженое и, удерживая её взгляд, закатал левый рукав.
— А потом ты встречаешь кого-то, кто учит тебя истинному значению страха, и ты понимаешь, что неважно, как сильно ты себя ненавидишь, ты должен найти способ любить. Потому что, несмотря на всё то, что ты сделал, ты ещё далёк от того монстра, которым должен быть, чтобы выжить без любви.
Грейнджер соскользнула со столешницы и медленно подошла к нему. Она встала между его ног и прижалась к Драко всем телом. Он опустил подбородок ей на макушку и, убедившись, что Грейнджер больше не смотрела на него, позволил слезам медленно скатиться по щекам.
— А потом ты приходишь в новое место и встречаешь людей, которых раньше никогда не обижал, и понимаешь, что, возможно, рядом с ними ты можешь себе нравиться.
— А когда ты рядом с кем-то, кому раньше причинял боль? — спросила она, уткнувшись ему в грудь.
Драко зажмурился и сглотнул.
— Я работаю над этим.
Грейнджер некоторое время стояла так, положив руки ему на талию. Она прижимала его к себе, и он чувствовал странную лёгкость. Какую-то пустоту, но не неприятную. Скорее, как будто он наконец осушил чан с ядом, который бурлил в его груди на протяжении десяти лет.
После нескольких минут молчания Драко осторожно положил руки на бёдра Грейнджер. Он почувствовал, как она затаила дыхание, прежде чем заговорила:
— Ты не сломал Невилла, знаешь. Он герой войны и стажёр профессора травологии. Я думаю, у него всё очень хорошо.
Драко кивнул.
— Это хорошо, — и это было правдой.
— К тому же он теперь чертовски горячий, и это очень ему помогает.
Драко фыркнул от смеха, и ему пришлось отстраниться от Грейнджер, чтобы бесцеремонно высморкаться в носовой платок. Когда он обернулся, у неё в руках снова была коробка с мороженым, а на лице — ухмылка.
— Прямо очень горячий, — сказала она, непристойно облизывая ложку.
Драко закатил глаза.
— Это чудесно, Грейнджер, — сухо ответил он.
— Намного горячее тебя.
Драко усмехнулся и выхватил ложку из её рук, съедая мороженое, которое она только что зачерпнула для себя.
— Не будь такой нелепой, — сказал он и поцеловал её с мороженым на языке.
***
Гермиона подумала, что из-за их непростых разговоров и того факта, что время близилось к трём часам ночи, они, вероятно, просто лягут спать вместо того, чтобы заняться сексом, который формально им уже разрешён.
Однако как только ледяной язык Драко проник в её тёплый рот, воспоминания о прошлой ночи вновь нахлынули на неё. Его откровенность и ресницы, всё ещё мокрые от слёз, только усилили предвкушение.
Гермиона поцеловала его в ответ, коснувшись губами уголков его рта, чтобы почувствовать сладость. Затем она подняла руки, хватая Драко за подбородок.
— Боюсь, у меня ужасные новости, — прошептала она ему в губы.
— Что такое? — прошептал он в ответ, не открывая глаз.
— Не могу больше ни секунды носить это платье.
В поцелуе она почувствовала его улыбку, а на спине — руки, тянущиеся к молнии. Драко потянул язычок вниз и провёл пальцами по её плечам, снимая платье.
Его глаза расширились при виде бандо без бретелек.
— Трахни меня, Грейнджер, — пробормотал он, когда платье упало к ногам.
— Я это и планирую, — сказала она, запрыгивая обратно на столешницу и притягивая Драко к себе.
Он уже давно избавился от пиджака, жилета и галстука. Три верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, а рукава закатаны. Это, пожалуй, самый сексуальный его вид.
Её пальцы судорожно перебирали оставшиеся пуговицы, руки ныряли под одежду, чтобы нащупать голую кожу. Драко сильнее сжал Гермиону за бёдра, целуя и притягивая её к себе.
Она сбросила рубашку с плеч, ладонями поглаживая его грудь. Нет, так сексуально он не выглядел никогда.
Должно быть, она облизала губы, потому что Драко спросил:
— Все ещё голодна, Грейнджер?
Гермиона оторвала глаза от его груди, и он тут же вложил ей в рот ложку растаявшего мороженого. Она пискнула от внезапного холода: капли мороженого скатились по подбородку, падая на грудь. Тяжело дыша после поцелуев, она посмотрела вниз и увидела, что плотная поддержка бандо придавала груди впечатляющий объём.
Драко медленно слизал упавшую каплю, наклонив голову так, чтобы Гермиона видела, как его язык скользит по груди. То же самое он проделал с подбородком, поймав её руки, когда она попыталась вытереть лицо. Он целовал и облизывал её губы, пока у неё снова не перехватило дыхание.
Когда он отпрянул, она взяла коробку и ложку. Драко открыл рот, но Гермиона наклонила ложку и уронила мороженое прямо ему на грудь. Он засмеялся и попытался отодвинуться, но Гермиона схватила его за пояс. Она прижала другую руку к его плечу, заставив Драко откинуться назад, чтобы поймать капли, которые стекали к брюкам.
Она прочертила полоску языком, уделяя особое внимание впадинам и углублениям мышц. Опустившись к соску, Гермиона подняла взгляд и проследила за реакцией Драко. Она провела по соску плоской стороной языка и почувствовала, как тот сразу же затвердел. Драко подался бёдрами вперёд, его дыхание перехватило, а глаза закрылись. Но лишь на секунду. Он тут же открыл их снова, когда Гермиона сомкнула губы в нежном поцелуе. Пока Драко следил за кончиком языка, обводящим чувствительную кожу, Гермиона чувствовала, как её трусики задевает член. Она слизала остатки мороженого, пройдясь языком по одному из шрамов от Сектумсемпры, и переключилась на второй сосок. Каждый раз, когда Гермиона облизывала его, Драко притягивал её за бедра, прижимаясь ближе.
Она медленно сомкнула зубы, и он, издав приглушённый стон, отстранился. Драко запустил руку ей в волосы и потянул их назад, запрокидывая её голову. Затем он выхватил коробку, отбросив ложку, и вылил остатки Гермионе на грудь. Она задыхалась, чувствуя, как струйки стекают под ткань топа и попадают на живот.
Он провёл ртом вдоль декольте, облизывая, посасывая и покусывая липкую сладкую кожу. Обеими руками Драко приподнял грудь, пока из-под топа не показались соски. Он провёл языком под тканью, и Гермиона застонала, когда кончик языка задел каждый сосок. Он прижал руку к груди, опуская Гермиону на мрамор, и сорвал с неё трусики.
Гермиона выгнула спину, одну руку Драко просунул между её бёдер, а другую — под неё, подтягивая к себе. Она двигала бёдрами вперёд-назад, упираясь в край столешницы.