Голова трещит по швам. Запястья прикованы наручниками за спиной. В глазах двоится, размывается, предметы вокруг «текут». Но он без труда вспоминает, как тело пронзила боль от удара током, так что о произошедшем догадаться было легко. Может быть, ему даже что-то вкололи.
Огромные шкафы, сверху-донизу забитые книгами, образуют высокие стены. Комната мрачна и вместе с тем очень красива. Здесь пахнет роскошью и дорогим парфюмом. Кожаное кресло стоит у рабочего стола, обставленного статуэтками и кое-какими бумагами.
Чёрт, — проносится у Гая в голове.
Его посадили на стул в кабинете отца. В месте, где ему впервые пришлось убить человека в возрасте шестнадцати лет. Тот день никогда не забудется и не выведется из разума так просто. Разве что придётся стереть себе память, чтобы этого добиться.
Вистан входит в свой кабинет тяжёлыми и грозными шагами, и при этом ему удаётся выглядеть поразительно спокойным. В этом весь Вистан Харкнесс.
Гай сжимает кулаки, стискивает зубы и таращится на отца в полутёмной комнатке. Все движения мужчины плавны и строго отточены.
— Что мне с тобой делать, сынок? — спрашивает Вистан. — Можешь выбрать себе участь самостоятельно. Я разрешаю.
У Гая вдруг откуда-то берётся смелость, когда он шипит:
— Думаешь, наручники смогут меня удержать?
— Нет, не они. — Отец легонько улыбается, и со стороны могло показаться, что это простая добродушная беседа родителя и ребёнка. — Но вот охрана снаружи у двери вполне сможет.
Нет оснований не верить в то, что это правда.
Парень бросает взгляд на окна: плотные чёрные шторы с золотистой вышивкой, задёрнуты, лишая возможности глянуть на улицу. Предусмотрительно. Одна из любимых пыток Вистана — бросить жертву в тёмную комнату, закрыв все щели, откуда может проникнуть свет снаружи. Таким образом человек просто теряет счёт времени и даже не понимает: ночь сейчас или день, теряясь в пространстве.
— Сколько я тебя помню, сынок, ты горел желанием отомстить за свою мать, — заговаривает Вистан. Его голос, кажется, с лёгкостью разрезал бы сталь. — Или тебе нужно напомнить, что её отец сделал с Натали? В каком состоянии было её тело в тот день. Напомнить?
Гаю не нужно напоминать, ведь ещё будучи подростком он собственными глазами видел её тело в тот день. Уже начавший гнить, сгоревший и неузнаваемый кусок плоти, когда-то являвшийся красивой женщиной. Любящей матерью. Не нужно Гаю напоминать и в связи с тем, что картина, представшая тогда перед ним, всегда всплывает в кошмарах по ночам.
— Что же случилось? — Отец вглядывается в черты лица собственного сына, словно именно на нём написан ответ. — Как же ты мог предать собственную мать? Разве она недостаточно тебя любила?
— То, что ты приказывал мне сделать, не является местью. — И хотя внутри всё болезненно сжимается от горечи, Гай пытается говорить сурово. Наручники на его запястьях издают лязг. — Никогда не являлось.
— Да? Это почему же?
— Каталина не виновата в том, что произошло с мамой. Хватит. Нам нужно оставить её в покое.
Вистан разражается хохотом. Вполне ожидаемо от безжалостного убийцы, движимого одним лишь желанием — убить как можно больше людей.
— Да. Девчонка ничего не сделала своими руками, однако сделал её отец. — Он кивает, будто собирается соглашаться со всем, что скажет сын. — Считай её предметом, неодушевлённой вещью, которая должна быть приведена в жертву во имя чести. А честь свята для нашего рода.
— Можно поступить иначе, — выдаёт Гай, на этот раз в голосе звучит злость. — Необязательно поступать так, как того хочешь ты.
— Нет, — качает головой Вистан, — другого выхода нет. Убийство её папаши не будет считаться законченным делом. Он должен страдать, равно как страдали мы в своё время. — Наклонившись к лицу Гая, он тычет его в грудь, произнося: — Я – глава Могильных карт. Я не оставляю людей, перешедших мне дорогу, невредимыми: будь то физический вред или моральный.
Гай поднимает глаза. В них ясно горит гнев вперемешку со скользким чувством страха. Голос кажется скрипучим, когда он осмеливается произнести:
— Так или иначе, Каталина в безопасности. И я не позволю ни тебе, ни твоим людям навредить ей. Даже если мне придётся умереть.
— Неужели? — усмехается Вистан. Он смеётся над попытками сына дерзить, забавляется беспомощности, а всё потому, что он прекрасно знает, насколько сильно Гай боится его. — Но я уже нанял человека, который сделает за тебя эту работу. По крайней мере, он приведёт и бросит девчонку прямо к моим ногам. А там уже дело завершу я.