Гай недоумевает. Теперь зелёные глаза полны изумления и крайнего удивления. Он хмурится, глядя на меня.
— Знаешь, — начинаю я, не отводя взгляда, — мне столько хочется тебе сказать. Например, напомнить про всю ту боль, которую ты привнёс в мою жизнь.
Он отшатывается от ужаса. Нервно сглатывает, рука, крепко держащая пистолет, роняет оружие. Гай качает головой:
— Каталина, пожал...
— Замолчи! — кричу я. — Не смей меня сейчас перебивать. Ты уничтожил мою жизнь. И знаешь, если бы у меня была такая возможность, я бы стёрла тот день, когда позволила себе тебя полюбить.
Его глаза теперь состоят на девяносто процентов из отчаяния и на десять — из мольбы. Но несмотря на то, как жалко он смотрит на меня, как безмолвно молит о прощении, я продолжаю говорить твёрдо:
— Я не хочу тебя ни слышать, ни видеть, ни знать. Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Так, будто никогда и не существовал.
Гай встаёт, делает шаг вперёд, снова тянет ко мне свою ладонь. Нуждается в очередном доказательстве того, что я всё ещё стою перед ним и никуда не ушла. Или же он хочет удостовериться в том, что я просто какая-то голограмма или галлюцинация. Будто бы я снюсь ему. Что настоящая Каталина этого всего не бросила бы ему в лицо.
По-прежнему собираюсь противиться и делаю шаг назад, отходя от него и не давая ему приблизиться.
— Ты просто взял и сжёг мою жизнь, — цежу я сквозь зубы. — Ты не дал мне выбора, Гай. Ты снова и снова приносил мне боль и страдания. Ты уничтожил мою свободу, моё право на нормальную жизнь. Ты сделал меня подобной себе – бесчеловечным монстром, без чувств и сердца.
Он отпрянул будто от огня. Его грудь начинает вздыматься слишком быстро, словно ему тяжело дышать.
— Всё кончено, Гай. Теперь ты перестанешь существовать для меня. Теперь ты для меня мёртв.
Гай медленно отрицательно качает головой. Он растерян, он напуган, он в панике. Его глаза заполняются ужасом, дыхание слишком громкое и быстрое.
— Нет... Не бросай меня, — шепчет он, кривясь от боли и впервые наплевав на свою гордость. — Не оставляй меня одного.
На этот раз я, сжигая все остатки человечности, которые ещё во мне теплились, делаю шаг вперёд и уверенно, чётко выговаривая слова, спрашиваю:
— Помнишь, однажды я сказала, что разобью тебе сердце за то, что ты разбил моё?
Гай сжимает губы, а глаза уже слезятся.
Конечно, помнит. Он всё помнит.
И тогда я добавляю:
— И сейчас я сдерживаю своё обещание.
Мне кажется, мои слова летят в него как сотни ножей, вонзающиеся ему в грудь, прямиком протыкая сердце. Гай Харкнесс, стоя передо мной, медленно умирает. Я вижу, как стекленеет его взгляд, как разжимаются губы и обессилено опускаются плечи.
Вижу, как Кровавый принц плачет. Вижу, как по его щеке уже катится одна слеза, за которую отец наверняка выпорол бы его до полусмерти, а потом использовал свою любимую «доску наказаний» снова.
— Прощай, — говорю я. — Надеюсь, никогда больше не увидимся.
Я отворачиваюсь от него, но в спину мне не поступает ответного удара. Он больше ничего не произносит, не издаёт ни единого звука, который напомнил бы о том, что он всё ещё жив.
Потому что на самом деле он уже мёртв.
Это я убила его.
Я вонзила нож в сердце Гая Харкнесса, совершенно об этом не жалея. Потому что таков был план с самого начала. С того самого дня, когда он вырвал из моей груди сердце и разбил его на миллионы кусочков. И я пыталась... Я старалась собрать все осколки воедино, его поступки постепенно излечивали кровоточащие раны, пока последняя капля окончательно не добила меня.
Он сделал так, что мои родители посчитали меня мёртвой. Он сделал так, что я никогда больше не смогу дышать ровно. Он сделал так, что теперь я известна как его жена, как обладательница золотой карты, как жестокая женщина Кровавого принца, которую следует избегать. Он решил, что я теперь его собственность. Как и говорил Вистан...
А мне едва исполнилось восемнадцать, прежде чем я стала женой наследника англо-американской мафии, вселяющей страх даже в холодные и каменные сердца. И теперь мне придётся жить с этим. Но без него. Вычеркнуть его из воспоминаний, сжечь как ненужную вещь.
Среди множества глаз я вдруг замечаю знакомые. Небесно-голубые.
Нейт.
Но я вижу не просто глаза.
Его взгляд... Взгляд напоминает мне о лживом обещании, которое я дала ему когда-то.
«Обещай, что не разобьёшь Гаю сердце» — тогда сказал он.
«Обещаю» — выдала я в ответ.
И нарушила слово, потому что ещё тогда знала, что вру. Но вынести взгляд разочарования мне не под силу, поэтому я отворачиваюсь от лица Нейта и спешу уйти. Шепчу лишь нечто вроде: «Прости...» и на этом всё.