— Ты можешь встать, дорогая?
Я хочу плюнуть ему в лицо. Размазать кровь по его физиономии, потому что это было бы куда лучше, чем слышать эти издевательские нотки в его голосе.
Я не шевелюсь, и мне глубоко плевать на его приказный тон, с которым он говорит. Даже при диком желании я бы не смогла встать, потому что голова кажется тяжёлой, перед глазами плывут блики.
Что они со мной сделали?
— Иди... — шепчу я. — Иди.. к... чёрту...
И после произнесённых слов я ожидаю очередного резкого удара в живот или в любую другую часть тела, но его почему-то нет. Я напрягаюсь, готовясь к очередной острой боли, но и её нет. Вместо этого Джаспер проводит рукой, с которой снимает перчатку, по моим волосам, убирая их с лица, и всматривается в лицо.
— Выглядишь паршиво, — говорит он, но уже как-то серьёзно. — Я настоящий джентльмен, так что оставить такую прекрасную девушку в таком виде не могу. К тому же завтра ты поедешь в поместье Харкнессов. А для этого события нужно выглядеть превосходно, моя дорогая. Ура, да?
Я не отвечаю. Я не чувствую уже ни языка, ни потребности что-либо говорить.
Взгляд Джаспера медленно скользит по моему телу, останавливаясь на зоне декольте, и я испускаю испуганный вздох, когда вдруг думаю: может быть, он заметил запрятанный чип. Если так, то прямо сейчас отнимут мой единственный шанс на спасение.
— А ты умная девочка, — усмехается вдруг он. И я ожидаю, что он сейчас достанет чип, точно догадавшись, в чём дело, но вместо этого Джаспер просто встаёт. — Хью, приведи её в порядок. Обработай рану. Чтобы к следующему моему приходу она сидела вполне себе здоровая. И больше её не бей. — Он оборачивается и кланяется мне: — Увидимся, птичка. Скорее, чем ты думаешь.
А потом выходит из комнаты, натягивая перчатку обратно на руку.
Хью возвращается с бинтами и каким-то раствором, словно чёртов доктор, собирающийся излечить меня. Затхлый воздух теперь проникает в лёгкие с трудом. Мне тяжело дышать, любое движение доставляет колющую боль в районе грудной клетки. Я кашляю, и боль настигает затылка, словно мне насквозь пробили череп. Хью зло косится на меня, словно это я виновата в том, что он сделал со мной. Он кладёт на стол аптечку, я слышу шуршание бинтов. А потом ему приносят ведёрко с водой, в которой он смачивает тряпку.
Я осторожно поворачиваю голову в сторону и вижу удобно лежащий прямо рядом со мной кирпич. Он большой не настолько, чтобы я не смогла его поднять, но ровно настолько, чтобы отключить любого, если замахнуться им чуть посильнее средней силы.
И я вдруг чувствую это... Острую, слепящую, нарастающую почти пьянящую злость. Гнев, который вскипает в венах. То, чего мне не хватало. То, в чём я по-настоящему нуждалась для спасения собственной жизни.
Я не буду лежать. Я не буду мириться.
Потому что либо сейчас, либо никогда...
Голова у меня затуманивается, но теперь это вовсе не боль или страх... Это желание. Яркое желание ответить на мучение и перестать быть мученицей самой. Тело у меня вдруг загорается, равно как и душа. Дыхание становится прерывистым, я сжимаю до боли зубы, с силой стискивая челюсть. Силы нарастают как разряд электрического тока, собирающегося в одной точке. Я медленно тянусь к кирпичу, не сводя глаз с того, как Хью смачивает тряпку в ведре, стоя ко мне спиной.
Я не могу упустить этот шанс.
Когда я хватаю кирпич, я крепко сжимаю его в руке, привставая на дрожащих ногах с пола. Я держусь свободной рукой за собственные рёбра, словно могу распасться на части, если вдруг сделаю неверное движение. Собираю все силы в одной точке, игнорирую боль в конечностях, игнорирую потребность лёгких вдыхать воздух. Я не дышу, я приказываю всем процессам в моём организме перестать функционировать и сосредоточиться на одной лишь моей руке, держащей кирпич. В венах бурлит неизвестное мне ещё чувство. Желание убить самым жесточайшим способом человека, принёсшего мне страдания. Я хочу, чтобы он пережил всю ту боль, что испытала я от его рук.
У меня нет больше шанса на промах. Либо я убью его, либо умру сама. Третьего не дано. Не сейчас.
И когда Хью, сжимая мокрую тряпку, вот уже собирается повернуться, я больше не сдерживаюсь.
Я размахиваюсь, что есть силы, и бью его по голове кирпичом, стараясь при этом попасть по затылку туповатым углом неравномерного твёрдого осколка. Хью испускает шипение и падает на колени, не успев ничего предпринять.
Я могу ударить его ещё пару раз, добившись потери сознания, и выбежать наружу. Могу, но не хочу.
Я хочу его смерти.
Крепче сжимая кирпич на этот раз сразу обеими руками и обеспечивая себе больше сил, я наношу ещё один глухой удар, на этот раз попавший по его лицу. И он грузно падает на спину. Я не теряю времени, я сажусь на него сверху, вдавливая ногами его руки к полу, не желая того, чтобы он мог шевелиться.