— Ты знаешь, какой завтра день? — тихо спросила она, прижимаясь головой к его плечу.
— Понедельник.
— А точнее? — игриво ткнулся в его бок женский локоть.
— Второе августа.
— И?
— Начало еще одной рабочей недели и… — Его голос потеплел. — Десятая годовщина нашего…
Да, нашего… Завтра исполняется десять лет, как они впервые предались быстротечной любви, и она в первый, но, как ни больно признаться, не в последний раз нанесла ему удар, всю остроту которого еще предстоит испытать. Как бы ей хотелось, чтобы эта годовщина была окрашена в более радужные цвета.
Он, конечно, по-своему разделил ее желание, с веселой улыбкой спросив:
— Ты не хочешь найти кого-нибудь, кто посидел бы с Кэт, а мы повторим все сначала?
— Это было бы здорово, — и с радостью и болью согласилась она. — Только на этот раз мы сделаем все правильно.
Тед внезапно встал и помог ей подняться со скамьи.
— Уж в этом, миленькая, будь уверена, — рассмеялся он, с силой прижимая ее к себе. — Но правильнее, чем тогда, все равно не получится.
X
Вечером в понедельник Дорис попросила соседку присмотреть за Кэт, а сама поехала с Тедом обедать. Это было по-настоящему их первое свидание, не могла не подивиться она. Она стали любовниками, совершили грехопадение, дали жизнь дочери, влюблены друг в друга, по крайней мере она, но у них никогда еще не было свидания.
После обеда, без всяких околичностей, как само собой разумеющееся, он привез ее к себе домой. Войдя в гостиную, Дорис бросила сумочку на кофейный столик и они сразу же поспешили в спальню. Здесь было прохладно и полутемно — горела одна неяркая лампочка. Любовники не нуждаются в притворстве и жеманном обольщении, а лишь в невинной разминке и легкой болтовне. Но у матери и свои заботы.
— Кэт расстроилась, что мы не взяли ее с собой, — бросила она, распуская перед зеркалом волосы.
— Как-нибудь на неделе выведем ее пообедать. Мне твоя дочь очень приятна.
Дорис скинула туфли на низких каблучках, кремового цвета и с бантиками. Кэт постоянно поддразнивала ее за эти бантики на туфлях и в волосах, а Тед уверял, что с ними она выглядит юной и неотразимой. Но и без них хотелось выглядеть именно такой под его неотступным влюбленным взглядом.
— Она очень тебя полюбила.
— Отлично. Мы будем друзьями.
Гостья начала расстегивать платье — светлое, льняное, с фигурным вырезом, украшенным изящными ручными кружевами. Расправившись с несколькими пуговками, модница вдруг заметила, что любвеобильный хозяин не торопится. Он стоял прислонившись к стене, не отрывая от возлюбленной глаз.
— Тебе тоже полагается кое-что снять, — застеснялась она.
— Я любуюсь тобой.
Щеки скромницы залил румянец.
— Может, мне выйти в ванную?
— Я ведь по-настоящему и не видел, как ты раздеваешься. Мы слишком торопились или разоблачались по углам.
Морской пехоте нужен стриптиз? Смущенно потупившись, Дорис снова занялась платьем. Еще оставались три пуговки на лифе и полдюжины до низа подола. Она медленно расстегнула каждую, потом, поведя плечами, освободила одну руку, другую. Оглядевшись, заметила стул в углу и бросила платье на него.
Собираясь на свидание, она пожалела, что не увлекается красивым бельем, подчеркивающим сексапильность форм, и надела то, что было: легкий лифчик с аппликацией в виде розочки, вшитой как раз между грудями, и прозрачную нижнюю юбочку цвета слоновой кости. Милые и достаточно пикантные вещицы, но Тед, казалось, не обратил на них внимания, гипнотизируя взглядом совсем другое.
Извиваясь под нижней юбкой, Дорис со смехом стянула колготки.
— Эти штуки не снимешь так, чтобы выглядеть сексуально, — последовал ее комментарий, но блеск мужских глаз свидетельствовал, что зрелище вполне возбуждающее.
Теперь на ней остались только лифчик и прозрачная юбка, а почитатель прекрасного все еще полностью был одет. Облизнув пересохшие губы, прелестница освободилась от лифчика и, высоко подняв его, позволила розочке на двух парашютиках спланировать к ногам зачарованного зрителя. Туда же секунды спустя последовала и никчемная слоновая кость.
Остались серьги, часы и браслет…
Оторвавшись наконец от стены, Тед подошел к стриптизерше.
— А ты изменилась за последние десять лет, — проговорил он осипшим голосом.
— Я прибавила в весе.
— Тебе это на пользу. — Сделав еще полшага, он коснулся пальцами ее пышных персей. — Твои груди стали полнее, бедра — более округлыми. Тогда ты была худеньким подростком. Теперь же ты…