— Неверно. Я родилась в мае. — Она повернулась, заглядывая в окно кухни, и тихим заговорщическим голосом добавила: — Однажды я слышала, как шептались мои тетки. Они говорили, что я родилась через восемь месяцев после того, как мама и папа поженились, и что бабушка Джеймсон страшно расстроилась. А папа умер до того, как я родилась, вы знаете, и все как-то забыли об этом. Я вообще-то и не поняла, о чем они говорили. Сэм слышал, как его мама сказала старшей сестре этого мальчика, что женщина не может иметь ребенка до того, как выйдет замуж. Но Сэм еще маленький. Девять ему исполнится только в середине июня. Знаете, он думает…
Она продолжала увлеченно болтать, но Тед перестал ее слушать. Черт, он почти перестал дышать. "Я родилась в мае". Через восемь месяцев после того, как Дорис и Грег поженились. Восемь месяцев спустя после того, как молодожены впервые занялись любовью.
Девять месяцев спустя после того, как таинство любви открыл ей он, Тед.
Но это невозможно. Она сказала бы ему хоть что-нибудь. Это простое совпадение. Должно быть, Кэт родилась на несколько недель раньше. Если принять во внимание, что пришлось пережить женщине, потерявшей мужа, преждевременные роды никого не удивили бы. И это вполне объясняет расстройство Элизы Джеймсон. Простое совпадение.
Как и сходство между Кэт и Джуди.
Как и тот факт, что в чертах лица девочки не было ничего — ну, абсолютно ничего — от Грега.
Простое совпадение?
Он снова вгляделся в лицо Кэт. Пусть темный цвет волос и глаз Дорис преобладал над светлыми волосами и голубыми глазами мужа, но почему в ней не было ни малейшего намека — ни в форме лица, рта, носа или подбородка — на отца?
Ее нос… У нее прямой и крепкий нос, слишком крепкий для ее тонких черт. Похож на его. А подбородок у нее квадратный, лишен изящных линий подбородка матери. Похожий на его. А цвет ее волос, глаз и кожи не только ничем не напоминал блондина отца, но был даже темнее, чем у матери. Возможно ли это? Разве цвета должны быть сглажены добавлением генов, а не усилены?
— Когда у тебя день рождения? — решил уточнить Тед, с трудом произнося каждое слово.
— Я же сказала — в мае. Второго мая.
— Ты знаешь, какой завтра день? — спросила его Дорис в воскресенье. Второго августа. Десятая годовщина нашего… Десять лет назад они занимались любовью именно второго августа, и девять месяцев спустя, — ровно, черт побери! — родилась Кэт.
Совпадение? Черта с два!
Это объясняет абсолютное отсутствие сходства между ребенком и ее так называемым отцом.
Генами Грега там и не пахло.
Он не был ее отцом.
Дорис была уже беременна, когда вышла замуж за Тейлора.
Беременна.
Его ребенком.
Внезапно он сел и, потеснив девочку, поднялся с гамака.
— Пойду помогу твоей маме. Ты подождешь нас здесь?
Она растянулась в гамаке, свесив голову с его края.
— О'кей, — согласилась она. — Когда закончите, может, мы прогуляемся, сходим купим мороженого или еще чего-нибудь?
— Может быть. — Стараясь сохранять над собой контроль, он направился прямо на кухню, Его встретил хвойный запах чистящей жидкости, с помощью которой хозяйка отмывала масляные пятна на плите и соседнем столике. Услышав тяжелые шаги, она повернулась к гостю с веселой улыбкой. Но выражение его лица насторожило.
Дорис уронила губку в ведерко, схватила полотенце и вытерла руки. Сделав пару шагов навстречу Теду, женщина открыла рот, но ничего так и не вымолвила.
Он остановился рядом, желая видеть ее глаза. Ему всегда казалось, что Дорис вся такая прозрачная, что ее легко можно "прочитать", а она, оказывается, скрывала на протяжении десяти лет касающуюся его тайну. А ведь часами говорила с ним, целовалась, предавалась с ним любовным утехам, спала в обнимку и ни разу даже не выдала себя, что обманывает.
— Она ведь моя, правда?
На виноватых глазах в тот же миг навернулись давно ожидавшие этого повода слезы, и греховодница отвернулась, стараясь сморгнуть их. Проглотив ком в горле, она с тревогой покосилась на него.
— Тед, дай мне…
Он гневно взмахнул рукой, останавливая ее, и резко потребовал:
— Ответь же на вопрос: Кэтрин — моя дочь, так?
Женщина потерянно кивнула.
— Проклятье, скажи это! — крикнул он так, что Дорис вздрогнула.
— Да, — прошептала она. — Кэт — твоя дочь.
Его дочь! Не Грега!
Потрясенное сознание мужчины требовало, чтобы она сказала все как есть, опровергнув какую-то нелепицу. Он не хотел и знать, что самый близкий человек способен на подобный обман. Не хотел верить, что она могла так долго скрывать и лгать, продлевая проклятые дни жизни — и своей, и их дочери, и его самого.