— И что же я там молола? — прошептала Руби.
— Ты о чем-то сожалела, за что-то извинялась. Потом нелестно отозвалась о морских пехотинцах. Может, объяснишь мне все это?
Руби торопливо отхлебнула кофе, боясь новых приступов тошноты.
— Я действительно сожалею о случившемся. Но совершенно не помню и даже не могу представить, что я имела в виду. Очевидно, я извинялась за то, что много пью. Какой бес меня попутал?
Андрей снисходительно усмехнулся.
— Каюсь, в этом есть моя вина: я забыл перенести тебя на руках через порог. Поэтому, если кто и сожалеет о случившемся, так это я. Впрочем, если ты считаешь, что совершила ошибку, став моей женой, еще не поздно все исправить.
— Здесь нет твоей вины, — возразила Руби. — Я вовсе не желаю отступать. Но если ты сам чувствуешь, что это ошибка…
— Конечно, нет, черт побери! Однако ты должна пообещать мне, что впредь не станешь унижать морских пехотинцев или их корпус. Пойми, это касается не только меня как офицера. Теперь ты — мое продолжение, и твои поступки непременно отразятся на мне. Ты обязана это уяснить.
— Конечно. Давай забудем о прошедшем вечере. Не беспокойся обо мне, я все поняла.
В самолете Андрей сел со стороны прохода, а Руби устроилась у окна, сразу же пристегнув ремень безопасности. Сердце ее, как говорят в таких случаях, буквально ушло в пятки. Она заранее уперлась ногами в пол, как делала ребенком в Барстоу, спускаясь на большой скорости с горы в коляске.
Спустя какое-то время Руби осторожно осмотрелась вокруг. Никто из пассажиров не выглядел таким испуганным, как она. В салоне находился в основном военный персонал базы, а также члены их семей. Все вели себя очень спокойно, даже маленькие дети, — словно совершали обычную воскресную прогулку. «Все будет хорошо, все будет хорошо», — мысленно твердила Руби.
— Лучше подумай, как быстро мы доберемся до места, не то что поездом или автобусом. Если ты расслабишься, то получишь от полета одно удовольствие, — покровительственно посоветовал Андрей.
Руби тут же обиделась.
— Я не скулю и не жалуюсь, просто я никогда раньше не летала. Мне действительно страшно, но я сама постараюсь справиться с этим.
— Я лишь хотел помочь. Ведь именно для этого и существуют мужья. Конечно, я еще не настоящий муж… в прямом смысле этого слова, — многозначительно прошептал Андрей. — Надеюсь, ночью все уладиться.
— Конечно, — довольно спокойно кивнула Руби.
«Восхитительно! Я все еще жива», — подумала она, когда самолет приземлился наконец в Северной Каролине.
— Я получу багаж, а ты подожди меня у выхода. Потом мы закажем такси и доберемся до базы. Это будет последняя дистанция к нашему новому дому, — улыбнулся Андрей.
Руби направилась к выходу из аэропорта. Здесь было шумно и оживленно. Перед ее глазами проходили радостные встречи с родителями, бабушками, девушками, друзьями. Незнакомая пожилая женщина с тяжелыми чемоданами в руках мило улыбнулась Руби, и она не только придержала дверь, но и предложила поднести багаж к такси.
— Большое спасибо, моя милая, за помощь.
— Теперь вы справитесь? — с беспокойством спросила Руби.
Женщина тепло улыбнулась в ответ и утвердительно кивнула.
В это время появился Андрей.
— Я же просил тебя оставаться возле двери, — зашипел он на ухо Руби. — Этой леди наверняка кто-нибудь помог бы и без тебя. Помни, ты должна поддерживать мой авторитет.
— Значит, ты ни за что не помог бы этой женщине? — удивилась Руби.
— Ради бога, перестань. Давай забудем об этом.
— Ну уж нет. Я совершенно не согласна с тобой. Признаться, мне не нравится твое отношение к таким вещам, Андрей. Ты совершенно лишен способности сострадать, и я уже начинаю сомневаться, способен ли ты что-то чувствовать.
— На нас смотрят люди, Руби. Мне это не нравится… Я ведь в форме, а мое звание? Кстати, это касается и тебя. Ведь теперь ты должна вести себя соответственно моему положению.
Руби никак не отреагировала на замечание мужа, помахав рукой на прощание пожилой женщине. Однако она как-то сникла, в глазах появились колкость и раздражение.
Поездка на базу прошла спокойно. Андрей всю дорогу сидел с каменным лицом, упершись ладонями в колени. Руби забилась в самый угол машины, чувствуя себя просто отвратительно: ныл желудок, в голове шумело, словно кто-то отбивал там барабанную дробь. Ей хотелось запомнить эту поездку, проследить ее миля за милей, чтобы когда-нибудь рассказать об этом своим детям. Однако она видела лишь мелькавшие за окном деревья, прямую ровную магистраль и затылок водителя такси, ощущая себя при этом больной израненной собачонкой, жаждущей любви, сострадания, доброго слова.