— Этот старый магнитофон, который у него, я знаю, позволяет замедлять пение в сто двадцать восемь раз. А значит, услышать звуки, которые не уловит человеческое ухо. Доктор Секе назвал это методом акустического микроскопа. С его помощью можно записывать голоса птиц нотами и вставлять в музыкальные сочинения птичьи песни.
— Вы, Юрий, — она впервые произнесла его имя, и голос внезапно стал хриплым, — собираетесь работать с музыкантами? Сейчас в моде этническая музыка, а голоса природы…
— Да-да, — закивал он. — Сейчас это модно. Не знаю, как у вас, но у нас еще более модно держать дома певчих птиц. Людям нравятся канарейки. Новые… — он поморщился, пытаясь найти слово, которое не давалось ему, — у вас их называют новые русские, а как назвать по-русски наших… гм… новые эстонские, вот! — Он обрадовался ценной находке, а Варя расхохоталась.
— Новые эстонские, — повторила она, — скажете тоже. Новые эстонцы, может быть?
— Может, — кивнул он. — Но суть в том, что этих канареек надо учить петь. А если сделать записи песен разных птиц, то можно продавать диски. Много дисков. На земле живут восемь с половиной тысяч птиц. — Он улыбнулся. — Есть выбор, да?
— Интересно, а можно научить канареек чужой песне? — спросила Варя. Она недавно слышала разговор деда с кем-то о русских породистых канарейках.
— И чужой тоже, — сказал Юрий. — Они очень хорошо улавливают высокие ноты.
— Понятно, — сказала Варя.
— В Таллине открыты кафе, где в клетках поют соловьи, жаворонки, — рассказывал Юрий. — Но я хочу использовать их голоса и в другом деле — в сельском хозяйстве, отпугивать стаи, например, скворцов. Они налетают тысячами на поля фермеров. — Его брови сошлись на переносице, лицо посуровело. — В Европе они губят плантации оливок, виноградники. А если на полях транслировать испуганные крики птиц, то стаи улетят, и урожай будет цел. Понимаете?
— Дедушка говорит, что с его коллегами в Европе и Америке даже аэропорты заключают договоры, — вспомнила Варя.
— Конечно. Бывает, самолеты падают, когда сталкиваются с птицами. На взлете и на посадке. Поэтому они хотят иметь звуковые репелленты, — закончил Юрий.
— Репелленты, — усмехнулась Варя, постукивая ладонью себя по колену, обтянутому синими джинсами. — Вы говорите о голосах птиц как о каком-то антикомарине.
— Но это так. — В голосе Юрия появилась настойчивость, а взгляд его замер на Варином колене. Оно было круглое, туго обтянутое. Она перехватила его взгляд и покраснела. Он улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Она покраснела еще гуще. — Эти звуки помогают отпугивать чаек, чибисов и других птиц, которые гнездятся неподалеку от аэродромов, — пояснил он.
Варя поймала себя на том, что не слишком вникает в суть слов, которые он произносит. Ей нравилось слушать его голос, замечать легкий акцент. Он был даже не в произношении, особенно старательном, а в интонации, не совсем русской.
— Вы улыбаетесь, — удивленно заметил он. — Но это известный метод.
— Нет-нет, я не потому… я не спорю. Дедушка писал об этом в статьях. Я читала. А вы?.. Вы тоже что-то пишете? — нашлась она.
— Немного. — Юрий довольно улыбнулся. — Но будет… — он явно подыскивал слово, — будет… — Он не нашел ничего более точного и сказал: — Будет много. — И вздернул подбородок.
Варя кивнула.
Юрий выпил последний глоток кофе. Они оба вздрогнули, когда в двери заскрежетал ключ.
— Дедушка, — сказала Варя. — Это он так скрежещет.
— Как сойка, — заметил Юрий. — Она предупреждает об опасности примерно так.
— Правда? — на этот раз совершенно искренне удивилась Варя его быстрой реакции. — Вы на самом деле здорово распознаете голоса птиц.
— Да, — сказал Юрий, в его взгляде мелькнуло удовольствие, которое она уловила безошибочно.
— Приветствую, — сказал Родион Степанович, сбрасывая с плеча куртку, которую снял еще на лестнице. Она болталась, перекинутая точно так, как он перекидывал ковер из своего кабинета, отправляясь выбивать его на улицу. Это своеобразный ритуал, который он называет очищением берлоги. — Прошу прощения, Юрий, что заставил ждать. Как, тебя не утомила компания? — Он кивнул на Варю. — Хотя бы кофе или чаем ты его угостила, Варя?
— Спасибо, да, — сказал гость и улыбнулся.
— Ну и ладно, теперь пошли ко мне.
Когда мужчины закрылись в кабинете, Варя почувствовала, как сильно взмокла футболка, красная, с жар-птицей на груди — стилизованным фазаном желтого цвета. Варя опустилась на диван без сил. Руки и ноги дрожали, как после экзамена.