Рождество было тяжелым. Я ожидала услышать какие-нибудь новости от Клэя, но праздники пришли и ушли. Ничего. Лишь тишина. Я пыталась спрятать боль, которую чувствовала, но не могла одурачить себя. Рэйчел и Дэниел были приклеены ко мне все зимние каникулы. Несмотря на то, что порой они были немного удушливыми, я ценила их присутствие.
Теперь, когда я вернулась в школу, Рэйчел уговорила меня записаться в школьный мюзикл. Я помогала с декорациями, и это занимало большую часть моего свободного времени по вечерам. Время, которое, в противном случае, я бы проводила дома, хандря в своей комнате.
Все вокруг пытались делать вид, словно ничего не произошло, так почему я не могу?! Большую часть времени я устраивала прекрасное шоу. Я хорошо притворялась, что не была сломлена внутри. Притворялась, что часть меня не осталась в той крошечной комнате, в отделении интенсивной терапии, где мы с Клэемй были вместе в последний раз.
— Тебе нужна помощь? — спросил папа, когда я изо всех сил пыталась достать мешок с солью с полки. Я сдалась и позволила ему помочь мне снять мешок. — Вау, а он тяжелее, чем я думал. Хочешь, чтобы я отнес его маме? — спросил он.
Я рассмеялась. — Ты совсем вышел из формы, пап. Мы составим тебе план тренировок, как только станет теплее, — пригрозила я ему. Папа симулировал возмущение. — Я в хорошей форме. — Конечно Вы в форме, Мистер. «Я ем четыре пончика на завтрак и упаковку «Доритос»[38] на ланч». Иди внутрь и позволь нам, молодым и здоровым людям носить тяжести, — пошутила я. Папа хмыкнул, но оставил выбор за мной.
Это хорошо, что мои отношения с родителями стали налаживаться. Но они все еще внимательно за мной наблюдали. Но я, конечно, не могу их винить. Я протащила их через ад и обратно. Я заслужила их бдительность, несмотря на то, как сильно она душила меня время от времени.
Хотя я все еще не была полностью уверена в том, из-за чего они наблюдают за мной. Клэй ушел. Я не слышала о нем или его родителях с того самого дня в комнате ожидания в больнице. Не то чтобы я была удивлена. Его мать ясно дала мне понять, что хочет, чтобы у меня не было абсолютно ничего общего с ее сыном. Но я боролась с предательством, которое пронзало мою грудь, когда я думала о том, почему Клэй не пытался сильнее удержать меня. Я, признаюсь, думала, что его любовь ко мне сильнее всего этого. Если бы все можно было изменить, я бы пошла на все, чтобы снова с ним поговорить.
Но я пыталась сосредоточиться на счастье, которое испытывала, осознавая, что несмотря на то, что я ничего о нем сейчас не слышу, где-то ему оказывают необходимую помощь. Даже если это было далеко от меня. Да, у меня была не очень хорошая самоотверженность.
И каждый раз, когда я думала о нем, что-то болело внутри, и мне становилось трудно дышать.
Я в миллионный раз задавалась вопросом, как я могу продолжать жить, когда мое сердце пропало? Как это возможно, что оно до сих пор бьется в моей груди, в то время как там ощущается пустота?
— Вот, пожалуйста, мам, — сказала я, уронив мешок на землю.
Мама перестала разгребать снег и наклонилась, чтобы открыть мешок. — Спасибо Мэгги Мэй, — сказала она, перед тем как бросить немного соли на тротуар.
— Не знаю, почему ты беспокоишься об этом. Просто подожди, пока снег не перестанет идти. Ты же понимаешь, что тебе придется повторить все это утром, — сказал я ей, глядя, как свежая тропинка исчезает под одеялом снега.
— Потому что утром будет намного хуже, если я не сделаю что-то сейчас, — сказала она, возвращаясь к своей задаче.
Я просто покачала головой и направилась обратно в дом. Я остановилась на мгновение, охваченная каким-то детским импульсом. Я подняла лицо к небу и высунула язык, позволяя холодным снежинкам таять у меня во рту. Я люблю снег, и это, почти, как и все остальное, напоминало мне о Клэе. Я вспомнила о нашем совместно проведенном времени в загородном доме, когда мы лежали вместе на верхнем этаже, пока снаружи шел снег, и я думала о том, что никогда не буду счастливее, чем была в тот момент. Я вздохнула. Эти воспоминания были счастьем и одновременно проклятием. Я была благодарна за то, что они у меня были, но в то же время они так сильно ранили. В конечном итоге, должно же стать лучше, не так ли? Я спрашиваю себя об этом каждый день. Медленно я побрела вперед. Мои шаги ощущались тяжелее, чем прежде.
Я старалась взять себя в руки. Хотела быть дочерью, которую заслуживали мои родители, и другом, в котором, как мне казалось, Рэйчел и Дэнни сейчас очень нуждались. Но иногда было тяжело быть такой девушкой. Возможно, это был недостаток неосведомленности. Было тяжело не знать, что делает Клэй, или что происходит в его жизни. Затем появились сомнения, которые кровоточили, словно раны, в моем мозгу. Иногда я думала о том, что, возможно, он понял, что без меня ему было бы лучше. Порой мне казалось, что его жизнь не изменилась так сильно, как моя. Возможно, я была одинока в любви, которую все еще испытывала. Настолько глубокой любви, какой она должна была быть с самого начала. Я старалась отталкивать свои мрачные мысли. Старалась каждый день. Я не могла позволить себе увязнуть в них или найти себя в той же депрессии, в которой я утонула надолго, после того, как оставила Клэя лежать в больнице. Я решила, что должна двигаться дальше, идти вперед, жить своей жизнью, и быть настолько счастливой, насколько это возможно… без него. Несмотря на то, какой сложной и невозможной казалась задача.
Я увидела почтовый грузовик, который притормозил у нашего дома. Не знаю, почему он заставил меня остановиться, но я это сделала. Я вышла, чтобы встретить почтальона. — Я возьму это, — сказала я, заставляя себя улыбнуться и забрать у него кучу конвертов. — Аккуратней на дороге, — напутствовала я его, когда он вернулся обратно в грузовик. Он поблагодарил меня и уехал.
Мои руки начали трястись, когда я просматривал кучу счетов и прочей нежелательной почтовой корреспонденции. Моя реакция всегда была одинаковой, когда приходила почта. Я всегда хотела, на самом деле просто жаждала, чтобы хоть раз там было письмо, адресованное мне. Я ненавидела, что постоянно увеличивала свои надежды, но так ничего и не получила.
Но в этот раз, я нашла то, что искала. На дне кучи был маленький конверт. Вытаскивая его, я почувствовала, как мое сердце запнулось от моего имени, написанного на конверте знакомой, наклонной рукой. Забавно, что просто вид его почерка имеет власть, достаточную для уничтожения моих внутренностей.
Стоя там по лодыжки в снегу, я не знала, что мне делать. Часть меня хотела разорвать письмо на кусочки, испуганная разрушающей болью, которая будет неизбежно сопровождать его слова. Но это была лишь маленькая часть урагана эмоций, которые я чувствовала, поэтому я поспешно спрятала его. Конечно, я прочитаю его. Я должна. Я должна сделать это, не думая об эмоциональном крушении, которое может вызвать его прочтение. Варианты перестали существовать. Я определенно должна прочитать его. Просто не сейчас.
Я сложила письмо и положила в карман джинсов, после чего отправилась дальше проводить свой день несмотря на то, что письмо тянуло меня вниз, словно камень на шее.
Я провела остаток утра, перелистывая каналы и наслаждаясь снежным днем. Рэйчел и Дэниел появились во второй половине дня. Рэйчел настаивала на том, чтобы подстричь меня. Обычно я бы не позволила ножницам находиться рядом со мной, но с конвертом Клэя, лежащим глубоко в моем кармане, я почувствовала внезапную, подавляющую необходимость в переменах. Дэниел плюхнулся на мою кровать и принялся листать журнал, пока Рэйчел отрезала, отмеряла и снова отрезала мои волосы. — Не могу поверить, что ты читаешь это барахло, — фыркнул Дэниел. Рэйчел держала мою голову прямо, пока я пыталась увидеть статью, которую он читал, — «Как заставить парня заметить вас». — Если не хочешь побрить свою голову, то сиди смирно. — Я незамедлительно села прямо.