Но я отдал Рекса, потому что так мне было проще. Генка так и не смог больше никому его пристроить. В конце концов, Генка отвёз пса в полицейский собачий питомник. Там приняли Рекса, хотя он им и не подходил. Питомник занимался разведением немецких овчарок, их там натаскивали для караульной службы, с упором на задержание. Рекс не подходил им ни породой, ни навыками. К тому же, он не привык жить в вольере на открытом воздухе. Рекс сбежал из этого питомника, через какое-то время, его снова туда вернули. В конечном итоге, его усыпили. Так я первый раз не стал владельцем собаки.
Второй раз. Дворняга.
Эта дворняга проскользнула в наш подъезд через придержанную кем-то дверь морозным январским вечером, чтобы здесь, в тепле и относительной безопасности, потихоньку сдохнуть. Случилось это года через два после истории с Рексом. Видели когда-нибудь глаза больной собаки? Я видел и людей с такими глазами, но это отдельная история. Пёс был ещё не старый, крупный, рыжий, долговязый и страшно худой. Где то ему крепко досталось – весь левый бок его представлял собой одну незаживающую язву, почти лишенную шерсти и покрытыю струпьями. И я просто не смогу передать, как от него воняло. Никогда, ни до ни после, я такого запаха не чувствовал. Если у Вас есть дача, представьте, что у Вас на даче под полом околела крыса. Запах, который Вы почувствуете где-то на шестой – седьмой день, вот это будет похоже на то, как воняло от этой дворняги, только немного по-другому.
Эта вонь била в нос, как только Вы открывали дверь подъезда, и преследовала Вас, пока Вы шли к лифту, и ещё какое-то время, после того, как двери лифта закрылись, и Вы поехали вверх. Когда пёс пробрался в наш подъезд, видимо, он был уже на самом пределе, он забился в угол под лестницей, лёг там, и просто лежал, не вставая. Он пролежал там около недели, судорожно дергая хвостом на звук открывающейся входной двери, вокруг него, на бетонном полу валялись остатки еды, которую ему приносили некоторые жильцы, и темнели засыхающие лужи. Я чувствовал его вонь, дважды в день, утром, когда шёл на работу, и вечером, когда с работы возвращался, и моя жена тоже, дважды в день это чувствовала. Ну а про мою жену, Вы уже знаете, ничего удивительного, что к концу недели, этот запах, вместе с его источником, переместился из-под лестницы, на кухню моей квартиры.
В тот вечер, когда я пришел домой, жена встретила меня не одна, она позвала свою маму, мою тёщу, в качестве подкрепления. Она боялась, что я начну протестовать и ругаться. Но я ничего не сказал. Ну, такой она человек, что здесь поделаешь? Я может, и женился на ней из-за этого. Потому что она такая. Этой дворняге мы так и не успели дать имени, мы называли этого пса просто «Собакой». Так он и остался, «Собакой», в нашей памяти.
Где-то на третий день, после того как он стал жить у нас, на хорошей кормежке, пёс, сначала, вроде бы стал поправляться. Он уже вставал на ноги, и ковыляя, мог сделать несколько шагов по кухне, и даже запах стал не таким резким. Но еще через пару дней, ему опять стало хуже. Он лег, и больше уже не вставал. Жена вызвала на дом ветеринаров из частной клиники. Ветеринары осмотрели дворнягу, сказали, что у неё какая-то форма гепатита, которая может быть опасной и для людей. Выписали лекарств для пса, на половину моего аванса, и уехали.
Ещё какое-то время, мы всё-таки пытались его вылечить. Ставили уколы, крошили таблетки в собачий корм, мазали его раны на боку какой-то мазью, но всё было напрасно. В конце концов, он перестал есть. Жена снова вызвала ветеринаров. На этот раз они сразу же сказали, что гуманнее будет его просто усыпить. Ещё сказали, что трупы они не утилизируют, нет такой возможности. У них есть яма, для трупов животных, но она уже заполнена. Сказали, это будет абсолютно безболезненно, он просто заснет.
Мы дали своё согласие и оплатили собачью эвтаназию. Когда дворняге поставили укол, моя жена села рядом с ней, на пол, она гладила псу голову, и говорила: «Спи, собачка, спи, засыпай», она плакала. Пёс и вправду, как будто просто заснул.
Конечно, следовало бы его нормально похоронить. Если бы это случилось летом, я бы так и сделал. Мы живём на окраине города, через дорогу от нашего дома уже начинается сосновый лес. Почва там песчаная, удобная. Вся опушка этого леса представляет собой кладбище домашних животных. Маленькие холмики, иногда даже с чем-то вроде памятников – крупным камнем, или пирамидкой из камней, некоторые даже с надписями. Но стояла зима, крещенские морозы, и мне было лень париться. Я засунул дворнягу в мешок из-под сахара, и вышел на улицу. Мешок гулко брякнул о дно промерзшего мусорного контейнера, а я пошел к тестю пить водку.