Нужен здоровый сильный мужик. Неженатый, бесхозяйственный. Потому что у хозяйственных — собственные наделы, которые надо убирать. Бестолковый. Потому что толковым и другие дела есть — жатва, заготовки на зиму, стройка моя… И получается, что в кузню к Прокую надо ставить… да выбора-то нет — надо ставить Жердяевского дебила.
Факеншит! Те же грабли! Эту конструкцию я уже проходил. Но… но то, что она здесь возникла — закономерно: олигофрения часто связана с большим ростом. Пострадавшие мозги сдерживают изменение гормонального фона, что обеспечивает более продолжительный период роста тела. Дебилоидность великанов отмечена во многих эпосах и сказках. От Полифема из «Одиссеи», до горных троллей из «Туда и потом Обратно и что случилось После».
По энерговооружённости имбецильный «пресс самоходный» — подходит. А вот по управляемости… Ладно, каждое утро сбегать в Рябиновку до света и ласково рявкнуть ему три раза на ухо: «Фофаня. Подъём»… А потом он будет рядом с Прокуевой головой целый день молотом махать? Один раз — «не рядом» и… опять какого-то нового кузнеца «об коленку ломать»? Нужно самому там оставаться. Не, я — не против, «третьим — буду». Посижу в кузне, присмотрю за обоими, подучусь кузнечному ремеслу… Ага. А остальное кто делать будет?
Снова, как уже случалось в моих рябиновских делах, я ощущал себя застрявшим в раскорячку. Не могу быть одновременно везде, где надо. Почему Балу у Киплинга радуется, что бандерлоги не разорвали его на сотню маленьких медвежат? Ведь вокруг столько нужного и интересного! Одновременно в разных местах… Я бы не отказался.
Решение проблемы никак не находилось, пока не явилось живьём прямо перед моими глазами. Мы уже сидели за общим столом на дворе усадьбы деда Пердуна, ужинали, когда я его увидел. Решение вполне классическое. Называется: «Девочка и чудовище».
Чудовищем, естественно, был дебил Фофаня. Здоровенный, с топором на плече, с кудлатой нечёсаной головой, засыпанной древесным мусором, в какой-то драной грязной овчинной безрукавке, с полуоткрытым ртом, в уголках которого мокро поблёскивали слюни, он топал на ужин к общему столу под открытым небом, ведомый за руку маленькой девочкой. Особенно маленькой рядом с этой горой мяса, овчины и опилок. Девочка ему негромко что-то проповедовала, а он, наклонив голову к плечу, напряжённо слушал.
Девчушка подняла голову, и я узнал… Твоюмать! Идиотка безмозговая!
Ессесно — Любава. Кто ж ещё? У этого здоровенного придурка — на плече топор. Одного взмаха достаточно, чтобы развалить дурочку от темечка до… до того места, откуда ноги растут. Да он просто кулаком хлопнет и вгонит её в землю по маковку!
Спокойно. Спокуха, Ванюха. Глаза — не пялить, взгляд — отвести, вдох-выдох, резких движений… и таковых же звуков… Тихо. Спокойно. Хлебаем… хлёбово.
Любава усадила своего спутника в стороне от общего стола на брёвна, пробегая мимо нас в поварню мимолётно вежливо улыбнулась, и скоро вернулась с миской в руках. Чего-то приговаривая, расстелила на коленях у дебила рушник, поставила миску похлёбки, положила краюху хлеба, выдала ложку и сама уселась рядом. Потом, оглядев соседа, всплеснула руками, вскочила, забрала у него из руки топор, поставила аккуратно рядом — надо бы в торец бревна загнать, девочка, ну да ладно — сил у тебя маловато, снова уселась на прежнее место, поёрзала, устраиваясь основательнее, и достав собственную ложку, запустила её в миску. Всё это время дебил смотрел на неё, не отрывая глаз. Его мусорная голова, медленно, казалось — со скрипом, непрерывно поворачивалась за ней.
Любава уже поднесла ложку ко рту под внимательным взглядом Фофани. Да он вообще ничего вокруг не замечает! Весь в ней, в её «ужимках и прыжках». «Хоть кол на голове теши» — вот про такое состояние. Но в последний момент Любава снова что-то заметила. Какой-то непорядок. Вывернула ложку назад в миску, сунула миску в руки дебилу, сдвинула рушник у него на коленях. И, заставив его опустить голову, придавив затылок этой ходячей горе безмозглых мускулов своей маленькой ручкой, вытерла ему мокрый слюнявый рот концом полотенца. Затем вернула всё в исходное положение, снова зачерпнула ложку и, поднеся ко рту, начала, похоже, учить здоровенного мужика-идиота дуть на горячее. Офигеть! Он что, не умеет?! А как же он до таких лет дожил?! Или она что-то такое интересное про это, всем хорошо известное — рассказывает?
Глава 151
Ванька! Вспомни, что ты хорошенького обещал повторять себе каждое утро? «У меня — мания величия!». До утра ещё ночь впереди, а повторять уже нужно. Ты же сам хвастался умением находить новое — в повседневном, в общеизвестном. Выискивал всякие парадоксальные, необычные точки зрения на привычные, рутинные вещи. С чего ты взял, что это только тебе свойственно? Старинную солдатскую сказку про то, как Суворов под Измаилом учил Кутузова горячую кашу есть — помнишь? Так чему удивляться? Если один российский фельдмаршал научил другого российского фельдмаршала дуть на горячее, что привело к гибели «Великой армии» Французской империи, так почему маленькой девочке не поучить этому же большого придурка?