Я содрогаюсь от ужаса, но тут меня посещает здравая мысль. Нервничая больше, чем когда-либо в жизни, я достаю из кармана айфон. Просмотрев недавние звонки, я нажимаю на номер Джейка. Его фотка сразу же высвечивается на дисплее: улыбка во все лицо, и бейсболка козырьком назад. Каждый очередной гудок кажется изощренной пыткой, как будто бы мне вгоняют под ногти раскаленную иглу. Я мысленно кричу: «Пожалуйста!», — «Ну давай же!», — после каждого гудка цепляясь за телефон с отчаянием человека, повисшего на скале над бездонной пропастью.
И вдруг кто-то отвечает мне.
— О, Джейк, дружище, — шепчу я непослушным голосом. Боже Всемогущий, спасибо тебе, мой сын жив!
Но в трубке слышится странный шорох, как будто телефон трется о ткань, а затем сквозь помехи в эфире звучат приглушенные голоса, похожие на голоса призраков.
— Джейк, ты там???!!!
Шорох становится еще громче, а затем наступает тишина. Связь прерывается. Я стою, не двигаясь, прижимая к уху холодную трубку, и пытаюсь вспомнить, как люди дышат. Потом я снова набираю номер Джейка, и опять — снова и снова, но никто мне больше не отвечает. Я кладу телефон в карман, чувствуя, как у меня стучит в висках.
На время изумление лишает меня способности мыслить ясно. Реальность сузилась, но при этом подарила мне новую перспективу. С одной стороны, я впал в полный ступор, но с другой, — теперь во мне пульсирует уверенность: мой сын жив! Я гляжу на проклятую дверь новыми глазами, уже не веря, что Джейка больше нет, ведь он только что ответил на звонок! В самый первый раз он же ответил! Это точно был он.
Телефон звонит. Я хватаю его, чувствуя, что пальцы снова меня не слушаются. Но на этот раз мне звонит Рейчел. Она в панике:
— Саймон, здесь полиция!
— Скажи им, что я только что дозвонился до Джейка!
Ее голос звучит напряженно, хрипло:
— Они стоят возле нашего дома.
— Что это значит?
— Тут повсюду спецназ.
— А ты где? В машине?
— Они заставляют меня припарковаться.
Я слышу несвязные звуки: наверное, теперь жена говорит с офицером полиции. Телефон снова трется о ткань, и сквозь шорох опять слышны приглушенные голоса.
Я больше не могу этого выносить. Пусть немедленно расскажет, что там происходит!
— Рейчел! — не своим голосом ору я.
Но она продолжает с кем-то разговаривать, и я, кажется, расслышал слово «войти». Когда она снова обращается ко мне, ее голос звучит крайне рассерженно:
— Саймон, полицейские не позволяют мне войти в дом! — Сквозь гнев явственно сквозит страх. — Они его обыскивают.
— Что значит «обыскивают»? Ты сказала им про звонок?
— Про какой звонок?
— Я звонил Джейку, и он ответил мне!
— Ты говорил с Джейком???
— Нет, он ничего мне не сказал. Я просто слышал… — Я не знаю, что сказать дальше, и мне невыносима сама мысль, что полиция собирается обыскивать наш дом.
И тут Рейчел тоже не выдерживает:
— Ты мне нужен, Саймон. Приезжай сюда как можно скорее!
— Но я же не могу отсюда уйти, я жду Джейка. Я звонил ему. Он ответил… или кто-то ответил по его мобильнику. Я…
Я поднимаю глаза. В дверях, пристально глядя на меня, стоит офицер полиции. Я отворачиваюсь, надеясь, что он исчезнет, как только я перестану обращать на него внимание. Что эта церковь, эти скамьи пропадут, растают, как дурной сон. Потому что это происходит не на самом деле. И не со мной.
— Мистер Конолли?
— Что там такое творится? — Это снова Рейчел.
— Мистер Конолли!
— Ничего, — отвечаю я жене. — Всё нормально.
— Кто это? В чем дело? Саймон!
— Всё нормально, — как попка, снова повторяю я.
Теперь офицер стоит прямо передо мной.
— Попрошу вас следовать за мной, сэр.
— Саймон!
Что всё это значит?
Полицейский приводит меня в одну из комнат за ризницей. В центре, покрытый белой льняной скатертью, стоит стол с массивными ножками. А за ним, на стойке, лежит сумка, набитая облатками идеально круглой формы. На прибитых к двери крючках висят рясы. Я вижу каждую мелочь и знаю, что не забуду эту комнату до конца своих дней.
Полицейский придвигает мне стул. Я сажусь. Он располагается напротив, достает спиральный блокнот в кожаной обложке и кладет его перед собой. Ручка идеально входит в центр спирали. Он вынимает ее и открывает блокнот. Наши глаза встречаются в первый раз за все время. Прежде я избегал его взгляда.