«А ведь среди погибших могла бы быть и моя девочка. Бекки тоже была в школе, когда там началась стрельба».
Судя по всему, Тайрин ждет, что ее дочь что-нибудь добавит. Но Бекки лишь молча таращится в камеру в течение несколько секунд. Видимо, это должно изображать шок.
«Он был тихим ребенком, молчаливым, — рассказывает другой мужчина, сосед Мартинов-Кляйнов. — Все время держался на отшибе. Никогда не принимал участия в наших вечеринках. Хотя я уверен, что его приглашали».
Репортер кивает. Разговор продолжается в том же духе, все свидетели обмениваются своими наблюдениями, с того момента, как я включил телевизор, и до шести утра.
«Сейчас трудно судить, что заставило Дуга Мак-Кляйна поднять руку на своих одноклассников: жестокие игры с оружием, издевательства в школе или психическое заболевание. Позже специалисты вынесут свое заключение. Ну, Джейк, а ты что нам скажешь?»
Джейк! Мой Джейк??? Адреналин отзывается новой вспышкой энергии, но она угасает так же быстро, как и появляется. Услышав имя «Джейк», я испытываю одновременно надежду и отчаяние, но это оказалось простым совпадением. Ведущий таким образом просто представил нам еще одного корреспондента с места событий. Ему как-то удалось пробраться в школьную библиотеку.
«…Был впервые обнаружен у него в инстаграме. Его страничка рассказывает нам грустную и пугающую историю подростка, взывающего к нашей помощи. Взять хотя бы эту, мягко говоря, настораживающую картинку с изображением красного кулака, связанного серым шнуром, которую он использовал в качестве аватарки на своей странице в социальной сети».
Что-то очень знакомое есть в этой картинке, но мне не удается вспомнить, что, пока ведущий не продолжил:
«Этот образ позаимствован с обложки альбома группы „Металлика“ десятилетней давности. Я не поленился послушать песни из этого альбома. И позволю себе привести парочку цитат: „Невидимый ребенок, скрытый в голове от боли и стыда“; „Целый мир сливается в сточную канаву“. И это заставило меня призадуматься о том, на каком этапе мы упустили этого депрессивного молодого человека…»
Не будучи большим фанатом «Металлики», я, однако, припоминаю название этого альбома — «Праведный гнев». Не то чтобы он был очень уж популярным; во всяком случае, тех песен, о которых упоминает журналист, я не знаю. «Целый мир сливается в сточную канаву» — звучит, безусловно, грустно, но до Сильвии Плат им все-таки далеко. И, уж если на то пошло, в этих словах нет ни насилия, ни агрессии.
Происходящее на экране сбивает меня с мысли. Фотографии из школьного альбома выставлены в ряд, словно для опознания. Я вижу Лей и Джеймса, улыбающуюся Аманду (я сразу вспоминаю, как она приходила к нам играть с Лэйни) и еще пару незнакомых ребят. Но, когда появляется следующий снимок, мне кажется, будто я получаю удар кулаком в лицо.
Однажды около двух месяцев назад, когда Джейк вошел на кухню, я сразу почувствовал: что-то не так. Его щеки горели, глаза потемнели от возмущения. Он швырнул рюкзак на пол около холодильника, бросился наверх и закрылся в своей комнате. Возясь на кухне, я немного подождал, не надумает ли сын спуститься, но в доме стояла тишина. Я хотел дать ему время, чтобы успокоиться, но любопытство взяло верх над благими намерениями.
Я поднялся и постучал в дверь. Когда Джейк отворил, лицо его было спокойным, как обычно.
— Что стряслось, дружок? — спросил я.
— Ничего, папа.
— Ты выглядел расстроенным, когда пришел.
Он бросил на меня взгляд, который был мне известен лучше, чем кому бы то ни было.
Сын не собирался мне врать, скорее, он предпочел бы вообще не упоминать о расстроившем его эпизоде. Но я настаивал, и тогда он рассказал мне об Алексе Рэйнсе. Я знал этого парнишку, он играл в моей бейсбольной команде. Алекс, очень крупный для своего возраста мальчик, был отличным нападающим и горячим поклонником бренда «Under Armour»: вся спортивная одежда и аксессуары у него были только с логотипом этой компании. Помнится, в решающем матче именно этот второклашка и принес нам победу. Джейк никогда не говорил об Алексе: ни плохого, ни хорошего, вообще не упоминал про него вплоть до этого момента.
По словам сына, в школе произошло следующее.
— Папа, я случайно задел Алекса Рэйнса в раздевалке, и он с такой силой пихнул меня, что я, кажется, проломил шкафчик. По крайней мере, треск раздался страшный. Но вообще-то ничего страшного не произошло. Обычное дело.
— А почему тогда ты выглядишь таким расстроенным?
Он поднял бровь:
— «Момент амнистии», помнишь? Лишних вопросов не задавать!