– Ну, тогда мне нечего делать в Вашей газете! – вспылила Дарико.
– Что ж, очень жаль терять такого ценного журналиста, но мы примем Вашу отставку. Пишите заявление. Впрочем, если передумаете…
– Нет, Павел Юрьевич, сейчас соберу вещи, и заявление будет на Вашем столе.
– Не порите горячку, Даша. Есть столько интересного, о чём можно поведать нашим читателям. И ещё, 13 января Вы должны быть на награждении от нашей газеты.
– Если должна, то буду. А сейчас мне нужно собраться.
Она написала заявление, положила перед главным редактором и ушла ни с кем из сотрудников не попрощавшись.
"Домой. К Саше!" – думала она в машине, глотая слёзы. – Мы хоть и ссорились недавно, но ближе него у меня никого нет.
Наумов пришёл рано. В шесть уже был дома. Дарико сидела в кресле, завернувшись в плед. Неизменный ноутбук, кофе. Таблетки! Уф, "Нурофен"…
– Ты не заболела? – поцеловал её в лоб Саша.
– Нет, только голова немного.
Саша присел на корточки перед Дарико и внимательно посмотрел в лицо: плакала.
– Дэри, что стряслось?
– Ушла из газеты. Я теперь безработная!
Саша молчал. Он был рад, что редактор выполнил его просьбу. Но смотреть на поникшую, с глазами мокрыми от слёз Дарико ему было больно.
– Ты даже не спросишь, почему я ушла?
– Почему?
– Они отказываются опубликовать мою будущую статью.
Вдруг она посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты не удивлён… Дай-ка мне телефон.
Сашка подал. Дарико взяла телефон и набрала номер охраны.
– Петрович! Это Турава. А ну-ка, сделай милость, посмотри в журнале, кто на днях приходил к главному редактору, там пометки есть. Да-да, просто читай фамилии. Стоп… Больше не надо. Спасибо.
Она тихо отложила телефон.
– Это подло и мерзко, Наумов! – тихим шёпотом сказала она.
– Что подло? Что я хочу любимую женщину уберечь от беды? – с горечью спросил Саша.
– И не называй меня любимой. С любимым так не поступают!!! – бросила она ему в лицо. – Мне душно рядом с тобой! Ты не уважаешь мой выбор, решаешь за меня, о чём мне писать, что делать.
Она встала, отбросила плед, стала собирать свои вещи. Вдруг рассмеялась и сказала с вызовом:
– Неужели ты и впрямь думаешь, что уйдя из редакции, я сдамся? И статью я тоже напишу. Не возьмёт Серебряков – есть ещё газеты и журналы…
Саша подошёл, вырвал у неё сумку и отложил в сторону.
– Что ж ты упёртая-то такая? Не навоевалась ещё? Война не для женщин, Дарико!
– Хватит за меня решать! Дай мне спокойно собраться и уйти.
Она снова подобрала сумку и продолжала собираться. До Сашки дошёл смысл её слов. Мир его рушился. Гремучая смесь из отчаянья, гнева и обиды заполонила Сашку. Он вспыхнул, снова отобрал сумку, схватил Дарико за талию, властно рванул и прижал к себе.
– Я могу дать тебе семью, дом, детей. Просто не лезь в жестокие мужские игры! – громко горячо прошептал прямо в лицо.
– А я не хочу от тебя ни семью, ни дом, ни детей, – вырывалась и плакала в истерике Дарико. – Ничего от тебя не хочу!!! Пусти меня!
Она отталкивала его, но была слишком слабой. Наумов убрал руки. Она оттолкнулась и отлетела от него сама. Внутри Сашки от бессилия словно порвалась струна, он почувствовал настоящую ярость, которая требовала выхода. Сашка понял, если он не выпустит ярость наружу, она разорвёт его изнутри. Дарико это тоже поняла и застыла в ужасе. Наумов схватил стул и бросил его в стену. Стул разлетелся. Сашка ударил дверь. Она осталась висеть, но стекло вылетело и ударившись, разбилось на мелкие осколки. Дарико бросилась в ванную и закрылась. Ярость прошла, Сашка сел на пол, его пульс зашкаливал. Немного отдышался. Вспомнил о Дарико. Подошёл к ванной, подёргал ручку.
– Дэри! Открой.
Молчание.
– Дэри! Открой мне дверь, – запаниковал он.
Молчание.
– Дэри! Я выбиваю дверь!
Саша услышал щелчок шпингалета, и дверь открылась. Она забилась в угол к стиральной машине. Стояла бледная, глаза широко распахнутые, губы и руки дрожали. Саша приблизился, она закрыла глаза и замерла. Он обнял её и почувствовал, как она боится…его, Сашку. Ему стало совсем тошно. Прошептал:
– Прости, напугал тебя…
Вышел, оделся и ушёл из дома. Бродил по улицам где-то час. Когда вернулся домой, ни Дарико, ни её вещей уже не было. Осколки тщательно подметены, аккуратно связанные останки стула лежат у входной двери. В комнате порядок. На кухне, на столе ключ от квартиры и записка. "Прости, нам лучше пока пожить отдельно".