— Целиком поддерживаю, — сказал я.
— Я вот и шинель ношу, так сказать, в защиту традиции. Наверное, уже слышал по этому поводу разговоры в управлении? Что это, мол, Николай Павлович ходит в кавалерийской шинели с оттопыренными угольниками на рукавах? Слышал?
— Только что, — улыбнулся я. — Перед тем как идти к вам.
— Только не от Георгия Семеновича?
— Нет.
— Вот то-то и оно. Георгий Семенович это понимает.
Мысли, которыми делился со мной Николай Павлович, были в какой-то мере созвучны с моими. Он об этом знал.
...— Не хочет тебя отпускать на учебу Кухарский, — здороваясь со мной в этот раз, прямо сказал Николай Павлович.
— Почему?
— Говорит: а кто будет работать?
— Значит, если бы я не тянул, то тогда бы меня сразу отпустили? По закону отрицания отрицания?
— Я этот вопрос решить не могу, Алексей. Иди к генералу. У меня с ним разговор был. Я на твоей стороне. Позвони или зайди потом.
У начальника управления разговор был короткий.
— Товарищ генерал, прошу разрешить мне поехать на учебу. У меня среднее образование, война прервала все мои планы.
— Не только у тебя одного, — сразу строго сказал генерал. — С работой успешно справляешься, и Кухарский считает, что с учебой пока тебе можно обождать. В самом деле — анкет тебе заполнять не придется. Мы тебя знаем. И работы много. Как считаешь?
Я какое-то время еще стоял перед генералом, собираясь козырнуть и удалиться, испросив, конечно, разрешения на это. Душа бунтовала, а в голове и памяти приберегал я напутственные слова Николая Павловича: «Не расстраивайся и не горячись. Выше голову, капитан Гаевой, выше».
— Товарищ генерал, дважды по одному и тому же вопросу мне неудобно к вам обращаться. Считаю, что учиться я должен и просить об этом не грешно.
— Что верно, то верно, время ты выбрал в самый раз... — сказал начальник управления и еще раз в задумчивости перелистал мое личное дело, лежавшее перед ним.
— Хорошо, капитан Гаевой. Чтобы ты не вспоминал меня всю жизнь недобрым словом — пусть будет по-твоему. Пиши рапорт.
И посмотрел на меня как строгий отец, впервые согласившийся с доводами возмужавшего сына.
МАРЧЕЛЛО И К°
1
Генерал Гаевой сидел за рабочим столом и читал документы. В кабинете было мрачновато. Солнце заглядывало сюда только во второй половине дня. Тогда становилось светлее и на длинном полированном столе для совещаний, обставленном старинными стульями с высокими спинками, мелькали солнечные зайчики. Весна пришла ранняя. Под окнами уже начинали зеленеть пирамидальные тополя.
— Разрешите, товарищ генерал? — вошел в кабинет дежурный офицер.
Гаевой оторвался от бумаг.
— Заходите. Что там у вас?
— Срочное сообщение, Алексей Иванович. В порту Никарагуа подорвался на мине наш танкер.
Офицер положил на стол телеграмму. Генерал внимательно прочитал ее, что-то подчеркнул, потом снова перечитал.
— Оставьте у меня. Пусть зайдет ко мне полковник Шахтанин. Вы свободны.
Оставшись один, Гаевой закурил, что бывало с ним не часто после того, как лечащий врач посоветовала бросить курить. Алексей Иванович не спорил, однако пачку сигарет хранил в столе и всегда тянулся к ней, когда возникала, как он говорил, «нетипичная ситуация». А типичных ситуаций за долгие годы службы, насколько он припоминал, было мало...
Подчиненные знали: если генерал закурил, значит, случилось что-то чрезвычайное. Вот почему так насторожился Шахтанин, застав генерала с сигаретой во рту.
— Присаживайтесь, Николай Васильевич. Вот, прочтите, — сказал Гаевой, подвигая телеграмму.
А сам, продолжая курить, подошел к окну и широко распахнул его. Если бы чуть раздвинуть деревья и сместить построенные в последние годы вблизи дома, то из окна, у которого стоял генерал, можно было бы увидеть широкую панораму морского порта на берегу вытянутой в длину бухты, окруженной невысокими скалистыми горами.
— Судя по «почерку», — сказал Шахтанин, прочитав телеграмму, — это дело рук ЦРУ. Они собаку съели на подобных провокациях. Это для них мелочи. Вьетнам за тридевять земель от США и то они упорно притягивали его в сферу своих «жизненных интересов», а тут маленькая Никарагуа, прямо под боком, посмела ослушаться, бросила вызов. Кстати, поступили некоторые подробности.
Подробности эти заключались в следующем.
В порту Сандино при подходе на швартовку в 13 часов 52 минуты по местному времени под днищем носовой части танкера произошел взрыв мины. В момент взрыва команда находилась на своих местах в соответствии со швартовым расписанием. Третий помощник капитана, боцман, три матроса получили ранения, но продолжали выполнять свои обязанности. Пострадавшим оказана медицинская помощь. Приняты меры по ликвидации последствий взрыва, заделке трещины в корпусе судна.