— Пошли, дочка, — вздохнув, сказала женщина. — Потом придем папочку встречать. Он скоро вернется и привезет тебе много подарков. — Она обернулась к девушке, которая тоже кого-то провожала и сейчас стояла рядом с ней. — Я могу вас подвезти. Наш «Запорожец» стоит у проходной.
— Спасибо, — поблагодарила девушка.
— Вас как зовут?
— Нина.
— А меня Анна Петровна. А это моя дочка. Скажи тете, как тебя зовут.
— Жанна, — застенчиво проронила девочка.
— Вот и познакомились, — сказала Анна Петровна. — Вы провожали врача, Григория Павловича?
— Да.
— Я так и подумала. Он стоял рядом с моим мужем, радистом. Я даже подумала, — улыбнулась женщина, — что доктор на меня засматривается, а потом обернулась и увидела вас. — Помолчала и добавила серьезно: — Они уже давно вместе плавают на этом танкере. Вы его жена?
— Нет, — сказала Нина. — Разве я похожа на жену?
— А почему бы и нет?
Танкер уже скрылся за другими судами. Анна Петровна и Нина медленно шли по пирсу к проходной.
— Вы где работаете? — спросила Анна Петровна.
— В «Интерклубе», гидом-переводчиком.
— А я продавцом в гастрономе. Весь день на ногах...
Нина посмотрела на часы, забеспокоилась.
— Не опоздать бы... Меня ждет группа. Сегодня итальянцы. Народ горячий.
— Я вас подвезу. Мигом...
Они ускорили шаг и вскоре подошли к «Запорожцу», стоявшему в длинном ряду «Жигулей» и «Волг». Анна Петровна села за руль и как заправский шофер, крутым виражом подав машину назад, выехала на проезжую часть дороги.
«Запорожец» помчался по улицам и через несколько минут остановился у «Интерклуба». Там, собравшись около «Икаруса», Нину уже ждали иностранные моряки. Она поблагодарила Анну Петровну, пообещав как-нибудь зайти к ней.
— Синьоры, прошу в автобус, — пригласила Нина моряков.
Она заняла место экскурсовода, взяла в руку микрофон и сказала:
— Мы выезжаем на главную улицу нашего города, заново построенную на месте руин...
— После землетрясения? — перебил кто-то из иностранцев.
— Нет, после войны, — вежливо поправила Нина.
— А когда это было?
— В сорок втором, сорок третьем...
— Наших в России не было, — поспешил заметить молодой итальянец.
— Были, — опять поправила Нина. — Под Сталинградом.
— Пропаганда.
— Фильм «Они шли на восток» вашего режиссера Де Сантиса — тоже пропаганда?
Итальянцы зашумели, припоминая этот фильм. Кто-то его смотрел, кто-то просто слышал. Вспомнили эпизод, как на нейтральной полосе убили зайца, как к нему шли советский и итальянский солдаты. Но больше смаковали нелепые кадры с потаскушкой Сонькой.
— К моменту освобождения город был мертв, — продолжала Нина. — В нем чудом уцелела только одна семья...
Итальянцы притихли.
3
Он любил этот город. Причем, любовью особенной. Шахтанин помнил его в руинах и развалинах, пропахшим гарью и порохом. Этот город полковник защищал в годы войны. Сюда перевели его вскоре после ее окончания по личной просьбе. Отстроенный заново Новочерноморск раздвинул свои границы, и теперь Николай Васильевич мог проехать на троллейбусе к тому месту, где шли жестокие бои, где пали его многие боевые товарищи.
В эти вечерние часы на улицах было много людей: молодежь, женщины с детьми, степенные пенсионеры. Их меньше всего волновало то, что в настоящее время занимало мысли Шахтанина. Люди просто гуляли, дышали свежим воздухом и не ломали себе голову, как перехитрить коварного противника. Для этого и существует служба полковника Шахтанина. С ней он связал свою судьбу после войны. И вот уже многие годы Шахтанин — на переднем крае невидимого фронта. Что там говорить — нелегкая эта служба. А главное, все время приходится иметь дело с людьми, разными во всех отношениях. И к каждому человеку каждый день надо находить свой подход, чтобы внимательно разобраться, где друг и где враг, где ошибка, а где коварный замысел. Множество этих забот не выходило из головы и сейчас, они неотступно сопровождали его по пути домой...
4
Танкер «Бейсуг» пришвартовался в иностранном порту, и радист Валера Чукрин, непоседливый молодой человек, направился к капитану с просьбой разрешить увольнение на берег. В радиорубке ему не сиделось.
Капитану не понравилось его столь ярко выраженное нетерпение, но находившийся в капитанской каюте молодой судовой врач Григорий Аринин поддержал просьбу радиста.