— А может, не домой? — вставил Гуляев.
— Домой, — твердо сказал Вехов. — А я вот смалодушничал. Но вернусь. Можешь донести на Семена Вехова, что он седьмого ноября при выходе с концерта, устроенного репатриационной комиссией в саду Пти-Шан в честь годовщины Красного Октября, имея на груди красный бант, был задержан турецкими филерами. После ареста меня препроводили в полицейский участок Галат-Сарай. Я рассчитывал, что меня посадят на пароход «Эльбрус» и отправят домой, а угодил на двадцать семь суток под стражу, причем на допросах меня обвиняли в большевистской пропаганде. На двадцать восьмой день нашел за двенадцать бумажных турецких лир поручителя-турка и был освобожден. В том же помещении со мной находились еще четверо. На них турецким сыском был дан подобный же материал. Понимаете, что с нами происходит?
Вехов довольно подробно рассказывал об активности французов в Константинополе. По его словам, их разведывательный аппарат разделен на два отделения: фильтрационное — для желающих выехать во Францию и разведывательное — для работы на Северном Кавказе.
Фильтрационное отделение находится в здании французского консульства. Во главе стоит капитан Жоссе, помощник у него некий Лиманский, худощавый блондин в пенсне. В фильтрационном отделении работает осетин Багреев, который говорит с сильным акцентом. Из двух ближайших сотрудников Жоссе Вехов назвал армянку Фросю.
Разведывательным отделением руководит капитан Лобер, проживающий недалеко от Пти-Шан. Оперативной частью ведает грузинский князь Амираджави. Направление его работы — Северный Кавказ, снабжение банд оружием и деньгами.
Заброска агентуры происходит на побережье между Батумом и Поти. Многих агентов французская разведка вербует в русских лагерях в Константинополе. По слухам, недавно послали несколько человек, но они побоялись высадиться.
Когда речь зашла на извечную тему военных — о службе, о полках, дивизиях и знакомых офицерах, Гуляев сказал, что имел счастье служить под началом самого Сеоева и что лучшего полкового командира он не знает.
— А кто такой, этот Сеоев? — равнодушно поинтересовался Вехов.
— Полковник. Кстати, на дружеской ноге с Вдовенко, атаманом. Думаю воспользоваться этой цепочкой. Как, по-вашему?
— Придется сначала добыть визу на въезд в Сербию. Он теперь там.
— Не может быть.
— Уверяю, что это так. Здесь его нет.
Перед тем как расстаться с хорунжим, Гуляев, проникшись доверием, осторожно посоветовал ему пробираться на родину.
— А ты? — без всякого подозрения посмотрел тот на Гуляева, видимо, рассчитывая найти в нем напарника.
— У меня другое дело, — доверительным тоном, со вздохом сказал Гуляев так, что Вехов не стал ничего уточнять.
— А меня даже на пристань не пустят.
— Преувеличиваешь.
— Я?.. Я же сказал, что я — красный, — тихо произнес Вехов. — Вот если б записали в команду к какому-нибудь полковнику. Мол, запишите — хочу податься на Кавказ, к зеленым в горы, вот тогда б взяли. А в бандиты, чтоб ЧК поймала и к стенке, не пойду. Вот таким манером выбраться на родину можно, так дома ж, в станице, и знать не будут, что вернулся Семен, и закопают не по-христиански.
— Пробовал?
— А что толку, — безнадежно махнул рукой Вехов. — Недавно тайком отсюда отплыла одна шхуна. Так на той шхуне мой кореш полковника видел матросиком. Я это прослышал и тоже пошел туда наниматься. Думаю: полковник матросом согласился, а хорунжий может и подавно. Так не тут-то было — прогнали, как чужую собаку со двора. А мне б до нашего берега добраться, а там — ищи Семена... Так что для нашего брата дорога до дому закрыта, — мрачно закончил Вехов. — Вот ты, я вижу по разговору, из офицеров. Скажи, что делать?
— Действовать.
— А как? Я думаю тайком пробраться на пароход и спрятаться в трюме.
Вехов молча посмотрел на Гуляева, ожидая ответа.
— А что, можно и так. Без риска ничего не сделаешь.
— Да я вроде б не из пугливых. Сколько раз с шашкой, на коне... — Запнулся, не договорил Вехов. — А подумаю — страшновато, если найдут. Турки-нехристи в море живьем выбросят.
Гуляев, вспомнив напутствия Крикуна, заинтересовался полковником, который матросом отплыл на шхуне в Россию, и попытался о нем узнать больше.
— Полковник — матросом?.. Что-то не верится, — как бы между прочим заметил Гуляев. — Кто же это может быть? Есаул, сотник, ну, хорунжий, извини, допускаю, но чтобы полковник...
— Так то ж маскировка. А у нас тут, как в станице, ничего не скроешь.
— Возможно, и так, только полковники люди известные, и я, наверное, что-нибудь бы прослышал про такую смелость.