Я поймал себя на мысли, что мои выводы грешат оговорками и предположениями.
— Логично. Надо с Амурским на этот счет потолковать. Может, он гастролировал по Сибири по документам Пери. Артист...
— Не исключено, что Амурский и Пери как-то были связаны с разыскиваемым, но следов этой связи я не нашел.
— Надо все обстоятельно записать в отчете по командировке и подумать, что нам предстоит делать дальше, — сказал Георгий Семенович. — Может, кого-нибудь подключить тебе в помощь?
Я сразу же попросил Сергея. Майор сказал, что подумает. Потом он вкратце поведал мне о событиях, происшедших в отделе и управлении за время моего отсутствия. По его наблюдениям, начальник отдела подполковник Кухарский переживает и в последнее время держится строго официально из-за того, что Дед нередко приглашает к себе напрямую начальников отделений. Занятый мыслями по делу, я не вникал в характер взаимоотношений между начальниками и не придал этому значения. Мало ли в работе встречается каких-то непредвиденных обстоятельств, сложностей, вызванных даже не столько делом, сколько характером человека. Идеально гладких отношений не бывает. Я считал, что деловые споры неизбежны и полезны. Они помогают найти истину, очищают отношения от всяких наслоений, а главное — в них вырисовывается характер работника, его качества.
Всеми этими мыслями я поделился с Георгием Семеновичем и, кажется, немного успокоил его, но не меньше и удивил. Не слышал он от меня таких суждений.
— Придется тебе доложить самому начальнику управления, — почему-то решил Георгий Семенович. — Данные интересны, но они очень усложняют дело. Надо уяснить самим, прежде чем идти на доклад, действительно ли существует связь между тем, что пишут Амурский и Пери.
Я попросил майора, чтобы он доложил сам. Слишком уж суровым и ворчливым казался мне генерал, да и откровенно побаивался его генеральского вида. С докладом у него я еще ни разу не был, и меня охватила какая-то робость.
— Хорошо, пиши подробную докладную, а потом вместе доложим, — видя мою нерешительность, согласился майор. — Но сначала зайдем к Кухарскому. Опередим события.
Через три дня мы поднимались к начальнику отдела на второй этаж по отполированным за многие годы чугунным ступенькам, едва не задевая головами массивных монастырских сводов, нависших над старинной лестницей. В папке у меня лежала объемистая докладная записка, которую я составил по своим заметкам. Заканчивалась она собственноручными показаниями Пери, которые я выписал из его следственного дела:
«...С материалами следственного дела № 169 познакомился. Прошу учесть, что с моей стороны могли быть допущены отдельные неточности, так как трудно вспомнить отдельные даты и все факты по своей шпионской деятельности в 1915—1917 годах, а также мною могут быть допущены отдельные неточности в вопросах дат приезда в Новороссийск для встреч со мной представителей германской разведки из посольства в Москве».
Содержание докладной и эта выписка, не оставлявшая никакого сомнения в шпионаже Пери-Кемпке, вселяли в меня уверенность, что есть непосредственная связь между разоблаченным перед войной германским шпионом и разыскиваемым по заявлению Амурского. С этими мыслями я и оказался в кабинете у Кухарского.
Лев Михайлович, напоминавший своим обликом грозного, но дремлющего льва, слыл среди сотрудников эрудитом, человеком с артистическими манерами, писавшим почему-то с оттопыренным мизинцем и не терпевшим пустых рассуждений и отклонений. Глядя на него, трудно было определить, о чем он думает и какая последует реакция. Одни удивлялись его чутью к главному в деле и лишним, второстепенным деталям, другие долго не забывали острых и едких реплик. «Буря в стакане воды» — было любимым его изречением, которым он часто пользовался. При всем этом Кухарский не пропускал толковых предложений, в которых чувствовалось хотя бы в зародыше творческое начало. Лев Михайлович словно просыпался, когда улавливал острый аналитический ход в рассуждении или слышал дельные реплики.
Сам он тоже не упускал случая блеснуть оригинальной мыслью, и мне казалось, что ему доставляло удовольствие слушать самого себя, наблюдать, какое впечатление он производит на сотрудников, слегка покрасоваться перед молодыми, которые нередко слушали его с раскрытыми ртами.
Однажды и меня он публично похвалил за довольно смелые предложения по одному делу. С тех пор я значился у него в активе.
Большой неожиданностью для всех сотрудников было окончание им заочного отделения... торгового института.