Таня бросилась к брату:
— Володя, опомнись, какая сумка?
— И ты — тоже?
— Что «тоже»? Убери наган, если хочешь спрашивать — спрашивай!
— Не лезь, сестра, не в свое дело!
— И буду лезть! Ты не прав! Никакую сумку я не видела!
— А ты ее и не могла видеть… Сумку украл твой хахаль. Ну, считаю…
Таня быстро оглянулась на меня, я отрицательно мотнул головой, тогда она встала прямо перед братом.
— Стреляй! В меня стреляй в моем доме! Какой же ты брат, если перед сестрой размахиваешь наганом!
— Отойди, Таня, это я должен выяснить! Люди от этого могут погибнуть…
— Какие люди?
Худяков топнул ногой.
— Отстань ты, наконец! Я вчера приходил к тебе…
— Да, Митя мне говорил…
— Постой… Приходил к тебе, не дождался, сидел с ребятами на дворе на скамейке — там я только мог ее забыть, нигде больше!
Таня тут же вмешалась:
— Митя сидел дома и не зажигал света, говорил, что Худяков так приказал.
Худяков устало сел на стул, но браунинг держал в руке.
— Таня, я к тебе как к сестре обращаюсь, это очень важно — ты не видела моей сумки?
— Нет, Володя, честное слово! Митя сидел до утра, света мы не зажигали, как ты велел. Утром Митя собрался уходить, но во дворе увидел каких-то двух людей. Он попросил меня выйти. Когда я вышла во двор, там уже никого не было. Может, они сумку твою взяли?
Худяков вздохнул, спрятал браунинг в карман и понурил голову:
— Кто же мог ее взять? Может, «истребки»? Ну, это мы узнаем!
Худяков встал, собираясь уходить.
— Куда ты, Володя, посиди. Вместе поужинаем!
Таня быстро накрыла стол, поставила бутылку самогона. У Худякова сразу весело сверкнули глаза:
— Вот это другое дело!
За ужином он спрашивал у меня — где живет капитан, есть ли у него охрана? Я отвечал, что охрана должна быть, но его охраняют приезжие — нам, видно, капитан не доверяет.
— Боится, значит. Ну, ничего, не уйдет он от нас!
Таня плакала, все время просила брата не воевать больше, а самому добровольно сдаться: «Все равно против целой армии вам не устоять. Все равно поймают или убьют». Худяков пил самогон, все более мрачнел:
— Когда повесим капитана, тогда будем думать — сдаваться нам или нет».
…Прочитав донесение Дмитрия, капитан спросил у Анатолия:
— Что он у нас, писатель, что ли? Разве так донесения пишут? — Потом, помолчав немного, Прозоров продолжал: — Теперь ясно, что Худякову уже деваться некуда. В другой район он не пойдет — его везде будут отлавливать бандиты, как предателя. А здесь его рано или поздно разыщет Чернышов. Придет Худяков сдаваться, вот увидите.
И действительно, спустя несколько недель пришел Худяков. Один. Обросший, грязный. Он все время озирался, даже когда сидел перед капитаном. А тот:
— Отвоевался, значит?..
Худяков медленно поднял глаза на капитана:
— Сволочь ты, капитан. Ты не только хахаля, но и мою сестру предателями сделал. Этим хочешь взять?
— Ты теперь молиться на свою сестру должен!
«…Ликвидирована полностью»
В назначенное время Сапронов на место встречи не явился. Прозоров передумал всякое: может, ранение у него оказалось тяжелым, а может, Сапронов попал под арест. Или, что еще хуже, Чернышов расстрелял его. Капитан понимал: иметь в банде Чернышова одного лишь своего человека — ненадежно. Необходимо подобрать еще двух-трех добровольцев. И это Прозоров особенно остро почувствовал именно сейчас.
Жители станицы, да и Сапронов, говорили о некоей Марии, сожительнице Чернышова. Вела она себя очень тихо и осторожно, ни в чем не была замешана.
Анатолий Неженец не раз говорил:
— Давайте подождем Сапронова и вместе с ним ударим по банде. А если Сапронов не придет, арестуем Марию и заставим ее рассказать, где укрылась банда…
— Банда уйдет, как только узнает, что Мария у нас, — несколько резко сказал капитан. — Не горячись, Анатолий! Марию пока не трогать. Но вместе с Катричем, а он ведь бывший партизан, ведите за ней наблюдение: как стемнеет, так и следите — кто к ней пришел, к кому она ходит?
…Поздно ночью появился наконец Сапронов и подробно рассказал о том, как «сработала» сумка Худякова… Как всегда, Сапронов пришел в банду с полными руками — самогону принес, табаку вдоволь. Возле костра рассказывал новости, бандиты жадно слушали. А потом, когда многие стали укладываться спать, Сапронов незаметно подмигнул Чернышову и отошел в сторону.
— Что у тебя?