Мацков сидел перед ней уставший и никак не был похож на того офицера, который ей представлялся, да и мысли его заняты совсем другим. В беспросветной тьме мартовской ночи он не увидел, как по ее лицу скатились слезы, которые она тут же смахнула, решительно встала, сказав, что утро мудренее вечера…
Встреча с Ждановским, к которому Мацков пришел под предлогом поступления на работу, ничего хорошего не дала.
Однокашник не только был удивлен рискованному его появлению, но и в назидание грубо высказал несколько советов по части конспирации.
— Пойми же ты, дурья твоя голова, что ЧК разгромила «Круг». Феськов и многие другие арестованы. Извини, но принять тебя на работу не могу, потому что новый человек сразу же привлечет внимание и начнут копаться — кто ты и откуда такой взялся. Бывает, что я сам дома не ночую…
— Что же мне прикажешь делать?
— Ты кто? — спросил его в упор Ждановский.
— Как кто? Подполковник Мацков Василий Леонтьевич, адъютант.
— Ну и наивный же ты, братец, ничему не научился… Впрочем, не обижайся — все штабные на один фасон. Букретов давно не атаман, никакой ты не адъютант и не подполковник. Ты теперь только гражданин Мацков и даже не можешь называть себя своим собственным именем, которым тебя окрестили.
Мацков кое-что понял после этого разъяснения и сказал тихо:
— Я Зимин Александр Иосифович…
— Вот, вот… Советую с этого везде начинать.
Мацков тут же показал документы на имя Зимина, но и после этого Ждановский продолжал ему разъяснять, что время открытых выступлений против Советов прошло, хотя станичники и недовольны продразверсткой. Советы это учитывают и разрешили частную инициативу, организуют кооперативы.
— Значит, ты за Советы?
Ждановский ядовито улыбнулся такой прямолинейности интеллигентного Мацкова. Ему не понравился этот упрек, но он сдержал себя и сказал:
— Надо выждать. Посмотреть… А пока помогать тем, кто в горах и в плавнях, находить преданных людей, поддерживать в них дух «ледяного похода». Если ты пришел ко мне за советом, то ничего другого не могу предложить, кроме как уходить к зеленым и как можно быстрее, иначе тебя поймают, как куропатку.
В планы Мацкова не входило связываться с зелеными. Он намеревался как можно быстрее вернуться к Букретову, но для этого нужно было все же собрать кое-какую информацию о положении на Кубани и поэтому беседу с Ждановским пришлось продолжить.
— А твои идут к зеленым? — поинтересовался Мацков, имея в виду его подчиненных.
— Недавно я пригласил одного сотника и хотел ему поручить ходку к Рябоконю. Кое-что передать… Подвожу его издалека к этому поручению. Знаешь, что он мне ответил?
Мацков даже рот раскрыл в ожидании.
— «Я занимаю приличное место, — говорит он мне. — Службой дорожу. Я идейный кооператор, а посему мне Соввласть приемлема. Она в самых широких объемах проводит в жизнь и развивает кооперацию». Это говорит сотник! Ясно? Пришлось взять грех на душу. Послали мы его в «командировку». Чрезвычайка все же заметила, ищет…
— Ну а как можно оценивать наши отряды в горах? Их боеспособность, оружие, боеприпасы? — допытывался Мацков.
— Я замыкался на Феськове. А вообще, устраивают фейерверки в станицах, — улыбнулся Ждановский. — Отправляйся к Рябоконю, все узнаешь. Правда, за ним ЧК гоняется, но волков бояться — в лес не ходить.
Про себя Мацков отметил, что его устраивало исчезновение Феськова. Это освобождало адъютанта от главного поручения Букретова, а к Рябоконю никаких заданий он не получал и не собирался пробираться к нему.
Мацков и Ждановский договорились еще встретиться. Прощаясь, адъютант извинился за визит, дав понять, что у него другого выхода не было, поблагодарил однокашника за дельные советы. Затем поторопился к Беловидовой, прожил у нее еще больше недели, покидая ее жилище только для того, чтобы послушать на улице кубанские новости, которыми он стремился запастись для доклада Букретову.
Пришел день, когда торопившийся с отъездом Мацков пришел к выводу, что больше он ничего добыть не может, в России его ничто не удерживает и ему пора отправляться в Константинополь. Об этом он доверительно поделился с Беловидовой и поинтересовался, не знает ли она надежных людей, которые могли бы оказать ему содействие в его планах. Зинаида Никитична вначале хотела связать его условием, что он возьмет ее с собой, но потом одумалась. Мацков показался ей не тем человеком, которому можно было целиком вверить свою судьбу. Беловидова дала ему адрес своей школьной подруги Эллы Данассис, балерины, выступавшей в портовых питейных заведениях Новороссийска перед иностранными моряками. По слухам, гречанка пользовалась большим успехом. Ее отец служил переводчиком в порту, бывал на иностранных судах и поэтому, как представлялось Беловидовой, мог помочь Мацкову.