Чекисты обратились за помощью к сотням советских людей. И очевидцы нашлись. К сотрудникам КГБ шли люди. Они указывали места зверских расправ, называли даты, описывали внешность карателей, проводили раскопки. Жители узнавали останки своих родственников и близких, восстанавливали в памяти все обстоятельства ареста их — где, когда, кто…
Было известно, что много злодеяний зондеркоманда совершила на территории Польши. Но где конкретно? Кто из карателей принимал участие в расправах над польскими гражданами? Пришлось выехать в Польскую Народную Республику. По просьбе советских чекистов сообщение о розыске мест злодеяний зондеркоманды и фотографии преступников были опубликованы в центральных газетах. В Люблине прошла телевизионная передача «По следам человеческой памяти». И точно так же, как в нашей стране, к сотрудникам органов безопасности Польши поспешили люди, которые могли хоть чем-нибудь помочь следствию.
И вот имена бандитов установлены. Первым решено было арестовать Вейха. Доказательства, подтверждающие вину этого хладнокровного и гнусного убийцы, были бесспорны. Но фамилия Вейх так же распространена у немцев, как у русских Петров или Сидоров. И все же тропа следствия привела к карателю, хотя этот Вейх сменил имя и отчество и изменил дату рождения, укрылся в глухом леспромхозе в Сибири. Следователь М. Д. Метелкин вместе с человеком, который мог опознать преступника в лицо, поехал в тайгу…
Огромную работу по розыску карателей и документации о совершенных ими злодеяниях провели чекисты A. А. Маракушев, Н. Е. Падкин, В. Е. Молчанов, П. Ф. Захаров, М. В. Беляев, Н. А. Павлюков, В. М. Бородин, B. М. Пихтерев и другие.
Нет безымянных героев
Над Цемесской долиной ветер с моря гонит рваные облака, срывает огненную листву каштанов, мнет сухие травы… Неподвижны только они — три фигуры, поднявшиеся над осенней землей: женщина, ребенок, припавший к ней, и старик. Когда облака гасят солнце, скорбь проплывает по бронзовым лицам. На постаменте вырублено слово:
«Непокоренным».
К памятнику, будто гряды морских волн, набегают рядки виноградников. Их листва уже схвачена багрянцем. Лозы оплетают проволоку, натянутую от столба к столбу. Я смотрю на суровую скульптуру, на белый обелиск, вознесенный в небо, и вспоминаю то, что изо дня в день слышал на процессе карателей в Краснодаре… Тогда на этом месте не было виноградных лоз. Их затоптали в щебенчатую землю. Столбы и колючая проволока огораживали лагерь советских военнопленных…
Но эта прекрасная солнечная долина была в ту годину не только долиной Скорби и Смерти. Она была долиной Мужества. Здесь шла борьба достоинства и чести против изуверства, против фашизма. Сегодня над Цемесской долиной дуют мирные ветры. Сверкают россыпи белых домов, клубятся трубы цементных заводов. Но пропитанная кровью земля хранит в себе скорбь и гнев. И идет суд над теми, кто пытался продать и растоптать ее. Но сейчас разговор не о них — не об убийцах, пригвожденных уликами к скамье подсудимых, а о тех, кто вместе с членами трибунала незримо входит в зал с гордо поднятой головой, — о непокоренных.
Шумит море, холодеющее октябрьское море. Это случилось тоже в октябре. В анапский «филиал» зондеркоманды СС-10А привели схваченного десантника-моряка, парня шестнадцати лет. От предателя узнали: его задача — в условленный день и в условленном месте дать сигнал катеру, который должен подойти с моря. Но где и когда? Это было известно только юному моряку.
Их было много. Садист и убийца Вейх, другие каратели, целая свора, спущенная с цепи. А он — один… Ему ломали ребра, засовывали под ногти иглы… «Когда? Где?» Он молчал.
Но однажды разжал зубы:
— Покажу. Выведите на берег.
Его поволокли к морю.
— Не здесь. Дальше.
Он поднялся на самый гребень скалы, его можно было хорошо различить на фоне неба. Он смотрел на солнце, зачерпнувшее море, на далекую синь горизонта…
И в этот момент эсэсовцы увидели катер, вынырнувший из-за мыса. Парень взмахнул бессильными руками, подавая сигнал опасности. Катер застопорил ход. Потом повернулся и скрылся за мысом.
— Я выполнил задание, — сказал моряк. — Теперь стреляйте!
Сами преступники из зловещей зондеркоманды, рассказывавшие на суде о подвиге юного моряка, были потрясены его мужеством.