Гости понимающе цокали языком:
— Проклятая война, всем она принесла столько горя. Ну да ладно, давайте о радостном! — И молодое вино снова пенилось в высоких бокалах.
Но радостной встречи почему-то не получилось, чувствовалась какая-то скованность. То ли Нина Георгиевна не могла смириться с мыслью, что есть у ее мужа другая жена за океаном, то ли взрослые дети, привыкшие жить без отца, не знали, как вести себя сейчас. Но скорее всего причиной был сам гость — временами он замыкался, тяжело вглядываясь в каждого человека, особенно в молодых и незнакомых ему парней. Сославшись на усталость, он вскоре попрощался и уехал в гостиницу, где долго не мог уснуть, по-стариковски ворочаясь и кряхтя в просторной кровати.
Первый допрос предварительно отрабатывался много раз. От его начала зависело успешное развитие всего дела. Цинаридзе волнуется, хотя по-прежнему неплохо владеет собой. Перед следователем — заявление иностранного туриста Гелдиашвили Давида Филипповича, адресованное управляющему Батумским отделением «Интурист», где он просит предоставить ему право в течение недели проживать не в гостинице, мотивируя свою просьбу желанием провести время в кругу семьи: жены, двух детей и внучек.
— У нас есть серьезные основания подозревать, что вы не тот человек, за которого себя выдаете. Какова ваша подлинная фамилия? — Этот вопрос заставляет «канадца» беспокойно заерзать на стуле.
— Моя фамилия указана в моем паспорте, — ответ звучит не очень уверенно.
— Ваша подлинная фамилия Цинаридзе. Имя — Георгий Филиппович…
И тогда «канадец» на удивление быстро признается: да, действительно, он уже давно сменил фамилию на Гелдиашвили, на самом деле он Цинаридзе, до войны был в Батуми парикмахером, позже — рабочим местной табачной фабрики, в июне 1941 года призван в ряды Красной Армии, принимал участие в боях на Крымском полуострове, летом 1942 года в районе Феодосии попал в плен.
Свою службу в карательных подразделениях гитлеровской армии подозреваемый категорически отрицал, утверждал, что, совершив побег из лагеря военнопленных в Австрии, принимал участие в борьбе с фашистами в составе партизанского отряда на территории Италии. Фамилию сменил, так как опасался преследования со стороны оккупационных властей. По окончании войны женился на Ковалевой Александре и переехал на постоянное место жительства в Канаду.
На вопрос о гражданстве подтвердил, что советское гражданство не менял, здесь же, в Батуми, живет его первая жена Нина Георгиевна и двое детей.
Конечно, рассчитывать на чистосердечное признание шансов было мало. И действительно, на последующих допросах задержанный резко изменил показания, категорически отказался от первоначальных и стал настаивать, что он именно Гелдиашвили, в 1916 году родился в Батуми. В двадцать втором году его отец, Филипп Гелдиашвили, увез семью в Турцию. Накануне войны родители умерли, а сам он в конце 1944 года перебрался в Италию. Там совершенно случайно познакомился с парнем по фамилии Цинаридзе. Поскольку они оказались земляками, то он принял участие в его судьбе. К сожалению, Цинаридзе вскоре заболел и умер в одной из римских больниц, но перед смертью передал ему, Гелдиашвили, письмо для родных, коротко рассказав о своей жизни. Сейчас представился случай побывать на земле предков, вот заодно он и решил выполнить волю покойного.
«Канадец» смолк и посмотрел на следователя испытующе: какова же будет реакция?
— Это ваши чистосердечные показания?
— Абсолютно! — Он решительно тряхнул головой, и стало ясно, что за этой «линией обороны» Цинаридзе будет сидеть до последнего.
На первый взгляд прорвать ее не представляло труда. По словам задержанного, большая часть его жизни прошла в Турции. Но ни языка, ни обычаев этой страны он не знал, более того, не мог даже сказать, где конкретно в Турции жила его семья. Не выдерживал никакой критики и его рассказ о путешествии из Турции в Италию.
— Цинаридзе, — убеждал его следователь, — ну хорошо, вы как-то умудрились пешком пройти из Греции в Италию. Но взгляните на карту, у вас ведь на пути Албания, Югославия. Как можно их пропустить?
— Я человек плохо грамотный, стран не знаю, может быть, и их проходил.
Чувствуется, что он уже определил для себя формулу поведения — этакий малограмотный забитый человек, от которого что-то хотят, а чего — он никак понять не может.
Тем не менее делается новая попытка.
— Ну, а как же вы шли? Где отдыхали, питались, за счет чего жили?