Группи… Нет, не собираюсь даже пробовать. Для меня он больше, чем картинка; мне бы попить с ним кофе из бумажных стаканчиков, пройтись вдоль берега океана, поговорить по душам… Со Стивеном как с человеком, а не как с рок-звездой. Я не хочу обладать им, я стесняюсь думать об этом.
Выждав минут десять, пока сердцебиение немного успокоится, я покинула зал. Неважно, что я потеряла выгодное место – рядом со сценой! – нужно привести мысли в порядок, иначе я свихнусь.
Домашняя девочка не может справиться с приключениями.
Впервые я увидел Аристель на последнем концерте калифорнийского тура. Перед выступлением я прогуливался за сценой, любуясь интерьером – как в родном Техасе! – и разглядывая поклонниц. Никогда не спал с фанатками, предпочитал цеплять обычных девушек в барах и моделей на тусовках, но не мог не отметить: фанатки юные, страстные, мои музы.
Ари не выделялась среди остальных. Обычная. Рядом стояла высокая девчонка с волосами цвета жженой карамели, она активно жестикулировала, ее глаза горели. Джерад говорит про таких: «Дурочка, легче нее только шлюху снять». Позже я узнал, что ее имя Эйприл. И когда девица убежала к бару, я посмотрел на Ари. Брюнетка в узких джинсах и зеленой клетчатой рубашке. Волосы длинные, из них можно сделать лассо и обхватить луну, и волнистые, будто ручей, потревоженный ветром. Она стояла недалеко от сцены, нас разделяло несколько шагов и плотная штора. Черты лица у Ари мягкие, никаких острых углов, а фигура стройная. Не до конца сформировалась, но расстегнутая на три пуговицы рубашка приоткрывала грудь, отправляя фантазию в полет.
До концерта оставалось минут десять. Я забрал у персонала бутылку минералки и спросил:
– Как тебе девушка?
Джерад прищурился, оценивая. Он вернулся с улицы, где курил и наверняка флиртовал с поклонницами, а сейчас был не прочь обсудить публику. Его глаза (зеленые, как у меня, но темнее) стали почти черными.
– Рэтбоун, что с тобой? – возмутился Джерад. – Ей нет и пятнадцати, старый ты извращенец!
От неожиданности я выронил бутылку.
– Расслабься. – Друг захохотал и поднял минералку. – Если я прав, это не имеет никакого значения. Ты в любом случае ее получишь.
– Я просто… – Я действительно не имел в виду ничего плохого. Она прелесть. Но я не заинтересован в серьезных отношениях, а воспользоваться милашкой… даже Джерад не поступил бы так гнусно: его фанатки стервы и знают, на что идут. Как Эйприл. – Вообще-то, мне всего двадцать четыре! Старый извращенец – это ты! – крикнул я.
– Два года разницы! Зато я мудрее. – Он помахал МОЕЙ бутылкой и ушел в гримерку.
Придурок. Не перестаю удивляться, как мы сдружились. Мы разные, начиная с роста (он выше, но у´же в плечах) и заканчивая жизненной позицией. Но кому-то романтики нравятся, кому-то циники. Группа выигрывает от такого тандема.
Я запомнил Ари в тот вечер не только из-за противоречивой внешности – сексуальность и невинность. Пару раз оглядывая зал во время концерта, я смотрел в ее сторону: Ари не визжала, не прыгала. Она стояла, растерянная, и смотрела на меня, а ее щеки блестели от слез. Хорошенькая, неиспорченная…
Посреди выступления Аристель рванула в сторону выхода, будто ошпаренная моим взглядом, моими мыслями о ней.
Выжатый как лимон, я поспешил на автограф-сессию. Там я сидел и мило улыбался, пытаясь не показывать, как взрывается голова от звонких голосов. Не то чтобы я не любил своих фанатов, напротив – обожал, но под конец дня хотелось покоя. Я машинально расписывался на CD-дисках, плакатах, клочках бумаги, руках и… груди? Господи.
– Стив, ждем в машине, – сказал Джерад и скрылся в дверях.
Я устало кивнул. Они всегда справляются раньше, ведь к фронтмену самая большая очередь. Раньше ребята ревновали, но сейчас рады: если надо, легко найдут, с кем провести время, но девчонок не будет много. Меня, боюсь, когда-нибудь разорвут на сувениры.
– Ты задница, Джерад, – пробормотал я и вновь натянул улыбку.
Обычно фанатки называли свое имя, а я писал его рядом с автографом, но тут мне всего лишь протянули тетрадь.
– Для кого? – спросил я, поправив очки.
В ответ тишина. Господи! Ступор – это мило, но я устал, как отцовская лошадь после трудного дня на ферме.
Я поднял глаза и увидел… Ари, конечно же. Но тогда я не знал ее имени и начал ответно рассматривать милашку, позволяя привыкнуть ко мне. Нос слегка курносый, губы почти без изгиба, родинка у края рта. Ей правда не больше пятнадцати?
Губы Ари дрогнули в улыбке. Нет, она не ребенок. Женственность девушки, почти женщины. А карие глаза красные от слез, просят о чем-то. Как правило, на меня смотрят иначе, словно я желанный приз. Она же смотрела с робостью олененка Бэмби.