— Каких других планов?
— Точно не знаю. Но в последнее время он несколько недель незаметно к чему-то готовился. Уверена, к чему-то очень грандиозному; я почти боялась разговаривать с «его высочеством». «Увидишь, — говорил он, — только подожди немного». «Да, конечно, — сказала я. — Мне не хотелось бы вмешиваться. Ты можешь хранить свои секреты, — сказала я, — ибо я не желаю их знать». Убеждена, что он затеял какую-то игру, или еще что-нибудь. Как бы то ни было, он вел двойную игру.
«Миссис Велдон, — подумала Гарриэт, — сказала то же самое». Алексис собирался преподнести ей какую-то новость — несмотря на то, что миссис Велдон применила к этому факту свою собственную интерпретацию. Гарриэт выпустила следующий пробный шар своего расследования:
— Разрешение на брак? — сказала Чарис — О нет! Он не стал бы по этому поводу вывешивать флаги. Ему не могла нравиться мысль о женитьбе на такой отвратительной старухе. Ну, а ее это удовлетворяет. Она — покинутая… Но я считаю — подобного сорта штуки омерзительны.
— Мне жаль ее, — произнес Антуан.
— О, ты всегда жалеешь людей. А я считаю это противным! Мне кажется, что эти жирные ужасные мужчины — тоже отвратительны, они всегда тискают девушек. Если бы Грили был непорядочным, я бы давно все бросила, но он присматривает за тем, чтобы они вели себя как следует. Однако, старая женщина… — Чарис, прелестная в своей энергичной юности, выразила презрение и голосом и жестом.
— Наверное, — предположила Гарриэт, — Алексис хотел чувствовать себя надежно и устроиться в финансовом отношении.
Я имею в виду, что танцор не может продолжать танцевать всю свою жизнь, не так ли? Особенно если у него слабое здоровье.
Она произнесла это с нерешительностью, но к ее облегчению, Антуан немедленно согласился с ней.
— Вы правы. Когда мы молодые и веселые — все это очень хорошо. Но некоторое время спустя на голове появляется лысина, ноги теряют свою гибкость и — конец! Менеджер говорит: «Это хорошо, ты — отличный танцор, но мои клиентки предпочитают молодого мужчину», hein [30]? И тогда прощай, первоклассное заведение! И мы спускаемся, как вы это говорите, вниз с холма. Скажу вам, это огромный соблазн, когда кто-то подходит и говорит: «Послушай! Ты только должен жениться на мне, а я сделаю тебя богатым и довольным жизнью». И что это значит? Каждую ночь лгать только своей жене вместо двадцати или тридцати глупых старых леди. И то и другое делается ради денег — так в чем разница?
— Наверное, мы все придем к этому, — с гримаской сказала Чарис — Только, как говорил Алексис, ты считаешь, что здесь нужно чуть побольше поэзии. Весь этот вздор насчет его благородного происхождения и погибшей судьбы — когда выходила какая-нибудь подобная история, он был просто помешан на них. Совсем как герой романа, по его словам. Ему всегда хотелось находиться в центре внимания — мистер Поль Алексис. Вы думаете, он делал сцене одолжение, танцуя на ней? А после сказочный принц снисходит до женитьбы на старухе из-за ее денег.
— О, он не был таким скверным, — возразила Дорис — Ты не должна так говорить, дорогая. Ведь все не так просто для танцоров, для каждого из нас путь к удовольствиям подобен грязи. Несмотря на то, что они тут же готовы обмануть тебя, если ты даешь им хоть половинку шанса. Почему Алексис или любой из нас не отомстил за обиду? Так или иначе, он мертв, бедный мальчик, и тебе не следовало бы пренебрежительно отзываться о нем.
— Ах, Voila [31]! — воскликнул Антуан. — Он мертв. А почему он мертв? Он же не перерезал себе горло pour s'amuser [32]!
— Это другая вещь, — сказала Чарис, — которую я совершенно не могу понять. Когда я услышала это, то сказала себе: «Это не похоже на Алексиса». Он не решился бы совершить подобное. Потому что он ужасался, стоило ему порезать себе мизинец. Не надо хмуриться, дорогая. Алексис был обычный жеманник, и если бы он умер еще десяток раз, это ничего бы не изменило. Ты сама часто смеялась над ним. «Не могу взобраться на стремянку, я боюсь упасть». «Не могу пойти к зубному врачу, он может удалить мне зуб». «Не тряси меня, когда я подбриваю бороду, я могу порезать себе палец». «В самом деле, мистер Алексис, — говорила я ему. — Кто-нибудь может подумать, что вы сделаны из стекла».
— Я знаю, что думает мадемуазель, — произнес Антуан, меланхолично скривив рот. — Она думает: «Voila» [33]! Это жиголо! Он не мужчина, он кукла, набитая опилками. Он куплен, он продан, и иногда он непривлекателен. Тогда английский мужчина говорит: «Хорошо, а что вы ожидали? Этот малый ведёт себя отвратительно: живёт на средства глупых женщин, и не играет в крикет». Иногда это очень неприятно, но он должен жить. Que voulez-vous? Се n'est pas rigolo que d'etre gigolo [34].
Гарриэт покраснела.
— Я так не думала, — произнесла она.
— Конечно, вы так подумали, мадемуазель, и это естественно.
— Антуан не играет в крикет, — вставила Дорис благожелательно, — но он играет в теннис и отлично плавает.
— Для меня вопрос не в этом, — сказал Антуан. — И честно, я не могу понять этого дела с перерезанным горлом. В нем нет смысла. Зачем Алексису понадобилось уходить так далеко? Он никогда не гулял, он находил прогулки для себя утомительными. Если он решил покончить с собой, он сделал бы это дома.
— И принял бы какое-нибудь снотворное, — сказала Дорис, кивнув золотистой головкой. — Я знаю это, потому что как-то он мне его показывал, когда у него был один из его приступов черной меланхолии. «Это — мой путь ухода из этого скверного мира», — сказал он, и потом много говорил о поэзии. Я сказала ему, чтобы он не делал глупостей, и, конечно, через полчаса он оправился от этого. Он был таким. Но перерезать себе горло бритвой — нет!
— Все ужасно интересно, — проговорила Гарриэт. — Кстати, — продолжила она, вспомнив свой разговор с Уимси, — у него не было какого-нибудь кожного заболевания? Я имею в виду то, что он всегда должен был носить перчатки или что-нибудь в этом роде?
— О нет, — ответил Антуан. — Танцовщик не может иметь испорченную кожу. Такого совсем не должно быть. У Алексиса были очень изящные руки. Он всегда гордился ими.
— Он говорил, что у него чрезвычайно чувствительная кожа, поэтому он не брился, — вставила Дорис.
— О да! Могу вам рассказать об этом, — снова заговорил Антуан. — Когда, примерно год назад, Алексис приехал сюда, он попросил работу. Мистер Грили сказал мне: «Посмотри его танец». Это потому, мадемуазель, что другой танцор покинул нас, все произошло внезапно, comme са [35], без надлежащего оповещения. Я посмотрел его танец и сказал мистеру Грили: «Это великолепно». Менеджер решил: «Отлично. Я возьму его на короткий испытательный срок, но мне не нужна борода. Леди такое не понравится. Это неслыханно, танцовщик с бородой!» Алексис сказал: «Но если я сбрею бороду, то буду выходить на сцену, застегнув все пуговицы».
— Прыщи, — предположила Гарриэт.
— Да, pardon, прыщи. Итак, танцовщик с прыщами, это, как вы понимаете, тоже неслыханно. «Хорошо, — сказал менеджер, — короткое время вы можете ходить с бородой, пока вы нас устраиваете, но если вы хотите остаться, вам придется с ней расстаться». Прекрасно, Алексис выходит и танцует, и леди наслаждаются. Борода — это настолько изысканно, так романтично, так необычно. Они проезжают огромное расстояние, на поезде, чтобы потанцевать с бородатым. Мистер Грили говорит: «Это хорошо. Я ошибался. Вы остаетесь и борода остается тоже. Боже мой! Что еще взбредет в голову этим леди? Может быть, длинные бакенбарды? Антуан, — обращается он ко мне, — отрасти длинные бакенбарды и, вероятно, ты сделаешь большие успехи?» Но я — нет! Бог не дал мне столько волос, чтобы отрастить бакенбарды.
— У Алексиса вообще имелась бритва?
— Откуда мне знать? Если он знал, что от бритья образуются прыщи, наверное, он пробовал бриться, не так ли? Но что касается бритвы, не могу сказать. Ты не знаешь, Дорис?
— Я? Я — как ты. Алексис никогда не был моим увлечением. Но я спрошу у Лейлы Гарланд. Она должна знать.
— Sa martresse [36], — объяснил Антуан. — Да, спроси у нее, Дорис. Потому что, несомненно, это — весьма важно. Я не подумал об этом, mon dieu [37]!