— Тогда, вероятно, мы обнаружим их в Лондоне, — с надеждой в голосе предположил Глейшер.
— Очень даже возможно. Человек, который разрабатывал все это представление, — отнюдь не дурак. Если он приказал Алексису уничтожить эти бумаги, то вряд ли будет сам хранить нечто такого рода. Но можем попытаться. Достаточно ли у нас улик против него, чтобы оправдать ордер на обыск?
— О да, — пораскинул мозгами Глейшер. — Если Моркам будет опознан как Брайт, значит мы давали полиции ложные сведения. Мы могли бы арестовать его по подозрению и тщательно обыскать его дом в Кенсингтоне. Ребята из Лондона сейчас следят за ним, но особая спешка не нужна. Возможно, как мы считаем, настоящий убийца мог установить с ним контакт. Видите ли, в этом деле должен быть еще кто-то — парень, который проделал реальную работу, а мы, к сожалению, не имеем о нем ни малейшего представления. Но конечно, есть еще вот что — чем дольше мы предоставим Моркама самому себе, тем больше у него будет времени избавиться от улик. Наверное, вы правы, милорд, и нам следует осадить его. Только имейте в виду, милорд, что если мы арестуем его, то нам придется предъявить ему обвинение. Имеется такая хитрая штука как Habeas Corpus.
— Все равно, — сказал Уимси, — по-моему, мы должны рискнуть. Я не думаю, что вам удастся обнаружить какие-нибудь письма и бумаги, однако вдруг вы отыщите еще что-нибудь. Ведь при помощи бумаги и чернил пишутся письма, а также книги, имеющие отношение к России. А от книг не так просто избавиться как от писем и документов. И мы должны выяснить прямую связь между Велдоном и Моркамом.
— Над этим сейчас продолжают работать, милорд.
— Хорошо. В конце концов, люди не устраивают заговоров, чтобы кто-то совершил самоубийство, шутки ради. Известно ли миссис Велдон что-либо о Моркамах?
— Нет, — сказала Гарриэт. — Я ее об этом спрашивала. Она никогда о них не слышала.
— Значит, эта связь не будет очень дальней. Возможно, она будет относиться к Лондону или Хантингтонширу. Кстати, что из себя ПРЕДСТАВЛЯЕТ этот Моркам?
— Характеризовался как рекламный агент, милорд.
— О, неужели? Под этим родом деятельности можно скрыть множество грехов. Ладно, черт с этим, суперинтендант. Что же касается меня, то мне придется заняться чем-нибудь опасным, чтобы восстановить свою репутацию в глазах мисс Вэйн да и ваших тоже. Попытаюсь создать себе крутую репутацию, даже если для этого мне пришлось бы влезть в ружейное дуло.
— Да? — насмешливо заметила Гарриэт. — Когда лорд Питер вынужден прибегать к цитатам, он обычно в чем-то делает успехи.
— Замолчите! — парировал Уимси. — Ухожу отсюда прочь! Ухожу для того, чтобы ухаживать за Лейлой Гарланд.
— Ну-ну, поищем-ка да Сото.
— Я буду да Сото! — решительно произнес Уимси. — Бантер!
— Да, милорд?
Из спальни выплыл Бантер, который выглядел так представительно, словно никогда не рыскал в отвратительном котелке по трущобам Южного Лондона.
— Я желаю выступить в своей знаменитой роли безупречного Праздного Бездельника, хотя imitation tre's dificile[118].
— Очень хорошо, милорд. Полагаю, вам надо надеть желтовато-коричневый костюм, который мы так не любим, с носками цвета осенней листвы, и взять к ним ваш огромный янтарный портсигар.
— Как скажете, Бантер, вам виднее. Я склоняюсь перед вами побежденным.
Уимси галантно поцеловал ему руку при всем собрании и исчез во внутренних апартаментах.
Глава 32
Свидетельствует фамильное древо
Понедельник, 6 июля
Завоевание Лейлы Гарланд следовало обычным ходом. Уимси настиг ее в чайном заведении, изящно отрезал от двух сопровождавших ее приятельниц, затем накормил, сводил в кинотеатр и похитил в Беллевью на коктейль.
Молодая леди демонстрировала почти пуританскую осторожность, находясь с Уимси только в многолюдных помещениях этого красивого отеля, и доводила милорда почти до бешенства рафинированностью своих манер за столом. Тем не менее, наконец, ему удалось провести с ней один маневр в углу холла за пальмовым деревом, где за ними никто не мог подглядеть и которое находилось далеко от оркестра, так что они могли слышать друг друга. Оркестр был одной из наиболее приводящих в ярость особенностей Беллевью, и беспрестанно играл бессмысленные танцевальные мелодии с четырех часов пополудни до десяти вечера. Мисс Гарланд наградила его сдержанными словами одобрения, однако заметила, что ему еще далеко до оркестра, в котором ведущую партию играл да Сото.