Говорила Ирина, разбитная особа лет сорока пяти. В отличие от Наташи она свое счастье предпочитала искать в реальном мире, и охотно рассказывала о результатах поисков. Правда, истории были довольно однообразны и всегда начинались со слов «нет, все-таки мужики — козлы...». Обычно Ира не засиживалась на работе, но со следующей недели собиралась в отпуск, шеф велел подчистить все хвосты, и потому пришлось задержаться. Никто из остальных десяти сотрудников их ООО не упустил случая уйти в пятничный вечер пораньше, и теперь в просторном офисе, занимавшем треть второго этажа, сидели лишь они двое.
— Ну, как твой виртуальный принц — уже сделал предложение?
Что поделать, логотип у сайта знакомств броский, не заметить невозможно.
— Пока только стихи пишет.
— Стихи? «Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка»?
Наташа так обиделась за Алекса, что даже решилась пожертвовать тайной переписки:
— Ничего подобного! Вот, сама почитай.
Ирина сощурилась, вчитываясь в мелкие черные строчки.
— Наташка, ты совсем темная, да? Это ж не его стихи. Это из фильма, его по телеку каждый Новый год крутят. Короче, гони брехуна, пока он тебя на бабки не развел.
Подавленная ее приговором, Наташа молча закрыла браузер и принялась собираться. Сказка оказалась ложью, верить никому нельзя, надо добраться до дому и как следует пореветь.
Проверив все выключатели, Ирина открыла дверь в коридор — и выругалась: там царила такая же тьма, как и в офисе.
— По пятницам свет на час раньше выключают, — невольно вынырнув из пучины тоски, вспомнила Наташа. — Сегодня Николаич дежурит, а он никогда не забывает.
Склоняя на все лады исполнительного вахтера и владельцев здания, помешанных на экономии, Ирина кое-как заперла дверь и в сопровождении младшей коллеги двинулась по коридору к лестнице.
Пришлось подсвечивать себе экранами телефонов: в коридоре имелось всего одно окно, в дальнем конце, и сейчас в обрамлении светлых стен оно смотрелось настоящим «Черным квадратом» Малевича.
— Надо же, айтишники еще работают, — Наташа заметила светлую полоску, выбивавшуюся из-под двери очередного офиса, мимо которого они проходили.
— От работы кони дохнут, — проворчала Ирина и вновь ругнулась, когда под ноги внезапно подвернулась ступенька.
В пустом и гулком вестибюле стук каблуков показался им оглушительным. Женщины невольно приподнялись на цыпочки и ускорили шаг. Над длинным козырьком крыльца горел фонарь, от него сквозь большие окна в вестибюль пробирались жутковатые подвижные тени. Будка вахтера пустовала, но настольная лампа горела. Ее теплый желтоватый свет и зеленый огонек на турникете словно говорили: все в порядке, путь открыт.
Ирина толкнула дверь плечом. Наташа поспешила прийти на помощь, они обе изо всех сил навалились на створку, но та не сдвинулась с места, потому как была заперта на крепкий замок.
— Ну, хрен старый, — спертым от ярости голосом выдохнула Ирина, — найду я тебя!
***
Николаич, он же Александр Николаевич, давно разменявший восьмой десяток, полагал, что скромная зарплата вахтера — неплохая прибавка к пенсии. Тем не менее, работу свою он любил вполне бескорыстно: она позволяла почувствовать себя наставником всей этой бестолковой молодежи, обитавшей в здании. По природе своей Николаич не был склочен, или, тем более, злобен, но он считал, что накопил порядочно ценного жизненного опыта, и его необходимо всеми доступными способами передать окружающим.
Не удавалось избегать поучений и давнему приятелю Николаича — Ваньке-баламуту, которого, однако, окружающие величали Иваном Сергеевичем. Прозвище он получил из-за своей исключительной политической активности либерального толка, которая стоила ему многих неприятностей и даже одного тюремного срока, правда небольшого.
Взгляды стариков на идеальное общественное устройство различались очень сильно, поскольку Николаич был убежденным коммунистом, но крепкой дружбе, как ни странно, это не мешало. Скажем больше: не раз случалось, что старики, наспорившись до хрипоты, как ни в чем не бывало усаживались пить чай с медом, который оба очень любили, или разыгрывали партию-другую в шахматы.
В эту пятницу Иван Сергеевич, вопреки обычаю, явился на целый час раньше и выглядел таким несчастным, что Александр Николаевич даже не стал выговаривать ему за нарушение графика.
— Чего стряслось? — Спросил он вместо этого.
— Дочки из квартиры выгнали.